Признаюсь, то, как она преодолела ступеньки крыльца, ускользнуло от моего внимания, слишком поглощённого ощущениями от рук Альбины и жутковатой темноты её очков, скрывавшей её слепые глазницы. Окутанная облаком аромата её духов, я даже не чувствовала знакомого всем противного больничного запаха, царившего в этой обители телесных страданий, и не замечала взглядов других страждущих, пришедших сюда, в отличие от меня, на собственных ногах и чувствующих себя гораздо хуже меня. Рюрик, как атомный ледокол, проделал нам путь к заветному окошечку.

Но не всё оказалось так просто. У меня был при себе паспорт, но не было страхового полиса, и получение мной медицинской помощи было под угрозой срыва: между мной и врачом встала преграда в виде тётки в регистратуре. Я уже была готова сдаться, тем более что на нас были устремлены злобные взгляды тех, у кого была с собой требуемая бумажка.

— Какой полис? Вы что, не видите — человек только что получил на улице травму! — возмутилась Альбина.

— Надо было вызывать «скорую», — невозмутимо ответила непробиваемая тётка. — А здесь такой порядок. Коли сами пришли — предъявите полис.

Альбина сказала:

— Рюрик, реши вопрос.

И так она это сказала — таким ледяным и спокойным голосом, что можно было подумать, будто она отдала приказ Рюрику устранить регистраторшу физически. Наверно, тётка так и подумала, потому что заметно напряглась, когда Рюрик сунул руку за пазуху. Но он достал оттуда не пистолет с глушителем, а какую-то зеленоватую бумажку. Взяв мой паспорт, он вложил бумажку в него и просунул тётке в окошечко.

— Вот наш полис. В какой кабинет нам обратиться?

Тётка открыла паспорт, глянула в него и посмотрела на нас такими глазами, будто увидела там фотографию собственной персоны в непристойном виде. Её губы покривились и растянулись, как будто через них пропускали электрический ток, и даже не выговорили, а выплюнули:

— Третий кабинет… Прямо по коридору.

— Вот спасибо, — улыбнулся Рюрик, и его дьявольская улыбка как бы говорила: «Это ты должна сказать спасибо, что я не пристрелил тебя».

Врач тоже сразу стал сговорчивым, после того как в кабинет заглянул Рюрик. Возмутившимся людям в очереди он сказал:

— Спокойно. Этой пациентке осмотр требуется экстренно.

Он отнёсся ко мне со всем возможным вниманием, направил на рентген с пометкой «срочно», а когда выяснилось, что кость цела, он сообщил это с такой радостью и облегчением, как будто в случае противоположного результата ему грозила бы мучительная смерть. Он прописал обезболивающий гель и отпустил меня на все четыре стороны.

Под ясное майское небо я вышла уже на своих ногах, с букетом сирени и вполне сносным самочувствием.

— Позволь подвезти тебя, — предложила Альбина.

— Что вы, спасибо, не нужно, — отказалась я. — Я лучше прогуляюсь.

Альбина улыбнулась.

— Судя по тому, чем кончилась эта прогулка, я делаю вывод, что тебя лучше не оставлять одну. Ради твоей же безопасности.

Я сказала:

— На сей раз я буду внимательнее.

Не скрою: мне хотелось и снова прокатиться на этом роскошном джипе, и побыть с Альбиной ещё немного. А она, сжав мою руку, сказала:

— Но ведь ты просила не отпускать тебя.

И чем же это закончилось? Солнышко ярко светило на наш город, на коленях у меня подрагивал букет сирени, а джип быстро катился по улицам, управляемый всемогущим Рюриком.