— Прррошу прррощения, что помешал, господин комиссаррр, но господин диррректоррр пррросит вас явиться к нему немедленно. Вам необходимо пррриехать к нему во Фррранцузский банк. Он ждет вас!

Служака прикладывает руку к козырьку и делает «кррругом», даже не бросив взгляд в комнату, где Франческа мигом бросила вертеться перед зеркалом.

— Э, Смешон! — зову я. Он оборачивается.

— Господин комиссаррр?

— А как так получилось… я имею в виду… Как вы меня здесь нашли? Он пожимает плечами.

— Это не я, — заверяет Смешон, — это господин диррректоррр.

(Я только сейчас заметил, что у меня Смешон произносит кое-где слово «директор» с четырьмя «р». Это не из подхалимства перед начальством, а по невнимательности. Прошу впредь считать, что там всего три «р»: «Р Р Р»).

Меня охватывает ярость.

Ага, значит, Старик следит за мной в эти часы. Хорош сюрприз, нечего сказать! Теперь я буду держать ухо востро и разобью рожу первому же легавому, пристроившемуся у меня на хвосте.

В гневе я возвращаюсь в комнату, захлопнув дверь ударом ноги.

Франческа смотрит на меня несколько иначе.

— Кроме шуток, ты комиссар? — мурлычет она.

— Да вроде того, — огрызаюсь я, натягивая шмотки.

— Полицейский?

— Нет, народный!

Она грустно улыбается.

— Насколько я поняла, мы разбегаемся?

— Наслаждениям и радостям рано или поздно приходит конец, красавица моя. К сожалению, мне не удалось произнести заключительную часть своей речи, но тем не менее ты могла получить общее впечатление о моей личности. Надеюсь, ты не очень разочарована и я останусь в числе твоих близких…

Сказав это, я начинаю завязывать галстук.

— Эй! — зовет меня настойчивая партнерша. — Я хотела бы спросить тебя еще кое о чем…

— Тебе нужны деньги на такси?

— За кого ты меня принимаешь? Мне только хотелось бы знать…

Она проводит рукой по своим стриженым волосам таким нежным и соблазнительным движением, каким обычно поправляют волосы девушки-стриптизерши.

— Как ты находишь мою стрижку?

Я смотрю на копну упаковочной соломы неопределенного цвета, которую она пытается пригладить растопыренными пальцами, как граблями.

Неутихшая досада заставляет слететь с моего языка гадость.

— Избыточной, — говорю я. — Если бы тебя и еще семнадцать твоих подруг обрить наголо и разложить на лугу, то получилась бы площадка для игры в гольф.

Я быстро целую ее в голову, больше похожую на одуванчик, и убегаю.

Глава (как говорится) вторая

Когда я выхожу из пристанища алкоголиков и любовников на улице Вдохов и Выдохов (бывшей Охов и Вздохов), дождя больше нет.

Выхожу, как осел, один. Как это говорится? После соития всякий зверь грустен? Не знаю, может быть, но в моем случае он спешит.

Спешит и бросает свою партнершу.

Кроме того, зверю пора вновь обрести свои мысли, свои сигареты и свою независимость.