— Поднимайся, что встал? — просипел невидимый нам Стрелецкий, и в тишине я услышал знакомый щелчок — он поставил пистолет на предохранитель. — Чего заявился? Вроде не собирался сегодня?

— Так ты сказал, что уезжать собираешься, — затараторил Разумовский, громко топая подошвами ботинок по лестнице и пару раз скинув с нее громыхнувшие о пол осколки кирпичей. — Ну как не вернешься?

Топанье и все прочее входило в те инструкции, что ему дал Слава, именно в этот момент мы неслышно проскользнули в открытую дверь и потихоньку, помаленьку, двинулись тем же маршрутом, что и перешедший на нашу сторону Даня.

— Кто о чем, а ты все о деньгах, — с легко читающимся сарказмом, на который, оказывается, он еще был способен, не сказал, а буквально прокашлял Аркаша. — Боишься, что не заплачу обещанное, да?

— Не боюсь, — возразил торговец артефактами. — Ты всегда дела со мной вел честно, как, к слову, и я с тобой. Но у меня есть правило — всегда бери оплату вперед. За прошлое ты рассчитался, за вчера — нет.

Интересно, а что именно он для него сделал вчера? Надо будет после поинтересоваться. Понятно, что мы в лепешку разобьемся, чтобы закончить все здесь и сейчас, потому практического смысла в этом нет ровным счетом никакого, но интересно же.

Я глянул в спину Славы, который очень медленно и совершенно беззвучно, точно огромная кошка, двигался вверх, держа пистолет наизготовку, и подумал о том, что зря он все же настоял на том, что сначала мы с Аркашей поговорим и только после его убьем. Беседа эта случилась буквально перед тем, как мы направились к заброшке и мне очень не понравилась.

— Ты пойми, гаденыш слезу мог где-то тут спрятать, — показав на здание, а после хлопнув ладонью по капоту «Санта-Фе», пояснил Баженов, а после ткнул пальцами в стекло, за которым маячило лицо Дани, несомненно пытавшегося услышать, о чем мы говорим. — Брысь! Будут тут всякие уши греть! Так вот — представляешь, сколько мы станем ее искать?

— А так он нам сразу навстречу пойдет! — не пряча иронию, заявил я. — С ходу. Мы ему: «А ну отдай, собака сутулая!» И Аркаша такой: «Конечно, о чем речь»!

— Остроумно. И подача такая, прямо актерская, — не менее саркастично парировал мой выпад Слава. — Но делаем, как я сказал. И чтобы ты не думал, что, мол, старый хрен мудрит, а мне пуля по его милости прилетит, так я первым пойду. И вот если этот стервец меня шлепнет, то дальше действуй по собственному разумению. Хочешь — стреляй в него, хочешь — расспрашивай. С первым вариантом проблем не возникнет, пока он меня дырявить станет, ты ему в голову точно успеешь засандалить. Согласен с такой постановкой вопроса?

А ведь он мудрит, причем особо этого не скрывая. Нет, мы оба ребята мутные, каждый сам себе на уме, но раньше настолько явно, не сказать топорно, Баженов не мудрил.

В результате мы тем порядком, который был оговорен, и двигались.

Похоже, что Аркадий расположился не в одном из кабинетов, из которых в основном и состоял второй этаж, а в просторном помещении, где когда-то ожидали своей очереди граждане, пришедшие заявление написать или паспорт получить. Причем у него даже свет имелся, судя по отблескам, которые мы увидели, достигнув самого конца лестницы. Ясное дело, что он не костер жег, небось LED-лампу прикупил, вроде «летучей мыши». У меня тоже такая в офисе есть, на тот случай, если свет отключат. Пусть нечасто, но такое случается. Задние-то старое. Хотя, наверное, теперь уже можно говорить «в бывшем офисе».

— На, держи, — услышал я голос Стрелецкого. — Как обещал. И спасибо, помог.

— Да не стоит благодарности, — отозвался Даня, а после мы услышали шорох, он, похоже, пересчитывал полученные купюры.