– У меня нет семьи, – сказала Дайана.

Это действительно можно было назвать правдой: ведь она решила отказаться от отца!

– И мне, правда, хотелось бы попытаться найти работу в этом колледже, если бы только кто-нибудь сказал мне, куда идти и насколько это далеко.

Мадам Джулия посмотрела на гордо выпрямившуюся девушку. И тут она приняла решение отчасти из милосердия, а отчасти из того же самого чувства, которое Дайана внушила Андрэ Деверо – чувства, что она нуждается в защите и покровительстве.

– Не похоже, чтобы у них было какое-нибудь место для тебя. Ведь сюда приезжает столько людей, и все они ищут работу. По правде говоря, в любом месте в нашем городе ты будешь получать кое-какую пищу и ночлег, а работать будешь за троих. Ирландцы приезжают сюда, чтобы спастись от голода, и каждый в городе теперь пользуется этим. Заходи. Я тебя накормлю и дам какую-нибудь одежду, а потом мы поговорим.

Дружеская улыбка снова появилась на лице этой женщины, когда она протянула Дайане ухоженную руку.

– Ах, кстати, меня зовут мадам Джулия. Или, для немногих уважаемых людей, которые не имеют ни малейшего представления о том, чем я зарабатываю на жизнь, – миссис Постон.

На лице Дайаны отразилось удивление.

– А, так вы та самая леди…

Она остановилась как раз вовремя, чтобы не назвать имени Андрэ Деверо.

– … та леди, у которой, как мне кто-то сказал на пароходе, самое большое сердце в Теннесси.

Она сделала вежливый реверанс.

– И я уже могу это подтвердить, мадам.

Мадам Джулия так широко улыбнулась, что Дайана ничуть не пожалела о том, что слегка преувеличила.

– Ах, моя дорогая, ты просто маленькая чаровница!

Она подмигнула Дайане:

– Держу пари, что ты была прелестным юношей, который свел с ума всех девушек на корабле!

«Только одну», – сама себе ответила Дайана, начиная находить смешные стороны в ее «романе» с Габриэллой Деверо. Она улыбнулась, зная, что мадам Джулия тоже сможет оценить это.

– Ну, я действительно заставила трепетать пару-тройку сердечек, – сказала девушка с преувеличенно самодовольным видом, от чего мадам весело расхохоталась.

Дайана с облегчением увидела, что в доме не было никаких признаков «девочек». Она прошла вслед за мадам Джулией через уютную гостиную в теплую опрятную кухню, где Дайана едва не упала в обморок, когда мадам Джулия открыла крышку, и по комнате поплыл восхитительный аромат ветчины.

После трех кусков мяса, двух порций картофеля и четырех бисквитов с медом Дайана вздохнула и опорожнила второй стакан парного молока.

– Я вам так благодарна, мэм. И извините, пожалуйста, за то, что я ела, как работник с фермы.

Мадам зажгла тонкую черную сигару, чем одновременно заворожила и шокировала свою гостью.

– Аи contraire, cherie, тебе удалось выглядеть изящной и вежливой все время, пока ты уничтожала завтрак, которым можно было бы накормить, по крайней мере, четырех человек. Ты знаешь, есть в тебе что-то такое – Дайана, ты сказала? – интригующее. Ты выглядишь, как оборванец, и при этом не до конца скальпированный, и все-таки у тебя манеры девушки с хорошим воспитанием.

Дайана с грустной гордостью ответила:

– Моя мать была такой, хотя у нее была трудная жизнь. Она убежала из знатной семьи, чтобы выйти замуж за моего отца, и никогда не давала нам забыть, кем она когда-то была.

Дайана вздохнула, вспомнив о своем отце и о том, что он постоянно раздражал мать, точно так же, как он теперь раздражал и ее.

У Дайаны было странное детство: она дотемна работала в поле, а по ночам изучала «хорошие манеры».