Не наняв садовника, доктор Ранта проявил себя как законченный эгоист, что, впрочем, совершенно не удивило мма Рамотсве.

— Слишком эгоистичен, — заметил мистер Дж. Л. Б. Матекони.

— Вот и я так думаю, — поддакнула мма Рамотсве.

Она открыла дверцу кабины и вышла из фургончика. Для женщины ее комплекции фургончик был маловат, но он ей нравился, и она страшилась того дня, когда мистер Дж. Л. Б. Матекони скажет, что его пора менять. Ни одна современная машина со всеми ее удобствами и изысками не заменит мма Рамотсве маленького белого фургончика. На протяжении одиннадцати лет он верой и правдой служил ей во всех поездках, выдерживал октябрьскую жару и пыль Калахари, которая иногда налетает на город и покрывает все рыже-коричневым покрывалом. Пыль — главный враг двигателей, много раз объяснял ей мистер Дж. Л. Б. Матекони, но лучший друг голодного механика.

Мистер Дж. Л. Б. Матекони наблюдал за тем, как мма Рамотсве подошла к входной двери и постучала. Видимо, доктор Ранта ждал ее, потому что дверь тут же открылась, а потом снова закрылась, впустив гостью.

— А почему вы одна, мма? — спросил доктор Ранта. — Разве ваш друг к нам не присоединится?

— Нет, — ответила мма Рамотсве. — Он будет ждать на улице.

Доктор Ранта рассмеялся.

— Телохранитель? Вам так спокойнее?

Она не стала отвечать на этот вопрос и сказала:

— У вас прелестный дом. Вам повезло.

Он жестом пригласил ее в гостиную, указал на стул и сам уселся рядом.

— Не хочу тратить время на разговоры с вами, — начал он. — Но, видимо, придется, потому что вы пытались меня запугать, хотя мне всегда трудно общаться с женщинами, которые лгут. Это единственная причина, по которой я сейчас с вами беседую.

Его гордость задета, подумала мма Рамотсве. Его уже загоняли в угол, и в тот раз это тоже была женщина. Страшное унижение для бабника. А еще она подумала, что нет смысла в прелюдиях, и сразу же перешла к делу.

— Как умер Майкл Куртин?

Он сидел напротив нее, плотно сжав губы.

— Я там работал, — сказал он, не обратив внимания на ее вопрос. — Я занимался экономикой сельского хозяйства, и когда был получен грант от Фонда Форда, понадобился специалист для изучения экономических возможностей мелких сельхозпредприятий. Это моя работа. Но я знал, что все бессмысленно. С самого начала. Те люди были идеалистами. Они надеялись изменить многовековой ход вещей. А я понимал, что ничего не получится.

— Но деньги взяли, — поддела мма Рамотсве.

Он посмотрел на нее с нескрываемым презрением.

— Это работа. Я профессиональный экономист. Изучаю то, что получается, и то, что не получается. Вам этого не понять.

— Почему же? Я понимаю, — сказала мма Рамотсве.

— Так вот, — продолжал он, — мы, управляющий персонал, жили в большом доме. Там был один немец, самый главный. Бурхардт Фишер из Намибии. У него была жена Марсия. А еще южноафриканка Карла Смит, тот американский паренек и я.

Мы прекрасно уживались вместе, вот только Бурхардт с самого начала меня невзлюбил. Сразу же после моего приезда он пытался от меня избавиться, но у меня был контракт с Фондом, и ему отказали.