— Кто там? — Мой голос немного охрип. Не знаю даже, услышал ли он — дверь-то бронированная...

— Юля, это я, Олег. Впусти меня.

Какой Олег? Что мне делать? Господи, зачем все это? Что мне стоило тихо-мирно помереть в перевернутой машине или на худой конец в больнице... И не мучиться сомнениями и прочими непонятками. Нет. Нет!

— Ты извини, но я неважно себя чувствую, — это чистая правда, парень, можешь мне поверить. Мне сейчас очень паршиво! — Ты не мог бы прийти в другой раз? А еще лучше — позвонить.

Если он сейчас не уйдет, я сяду прямо на пол и разревусь.

— Юля, это важно. Я ждал, что ты появишься в офисе, но тебя не было, и я решил...

Либо он не знает о том, что со мной случилось, либо ему все равно. А может статься, что он все отлично знает и понимает, потому и заявился.

— Это не может подождать?

— Я не хочу говорить сквозь дверь. Юля, это просто смешно! Мы сто лет знакомы, поэтому если ты переживаешь из-за своего вида, то зря. Юль, тебя так долго не было, дела не терпят... Впусти меня.

— Ладно, немного подожди.

Я иду на кухню. Вот набор ножей. Так Два из них могут мне пригодиться, остальные — просто ерунда. Если, конечно, у меня будет время, ведь пуля летит быстрее... Бог с ней, с пулей. Я не дам себя убить, так ничего и не узнав.

Замок щелкает, как затвор винтовки. Меня уже не удивляют мои странные ассоциации. Он не выстрелил в меня. Он стоит и пялится как баран на новые ворота. Ну да, как я могла забыть! У меня же такая экзотическая прическа.

Ему немного за сорок. Русые волосы, карие глаза и тяжелая челюсть. Серый костюм-тройка и белоснежная рубашка. Нет, я его не знаю.

— Проходи.

Я отступаю от двери. Заходи, парень, только веди себя хорошо, не то я рассержусь и случайно отрежу тебе что-нибудь. Наверное, я не очень-то покладистая женщина. Но с этим уже ничего не поделаешь.

— Здравствуй.

Даже туфли снял, хороший мальчик Терпеть не могу грязь. Это я о себе уже знаю.

— Привет. С чего такая спешка? Я сказала: плохо себя чувствую. Чего тебе надо? — Как-то так я, наверное, и должна с ним разговаривать, если я правильно поняла то, что узнала о себе.

— Пахнет кофе. Угостишь? — Нет, вы видели такого нахала?

— Нет. Говори, что тебе надо, и выметайся.

Эта игра уже начинает нравиться мне. Интересно, как он отреагирует.

— Я понимаю, ты имеешь право сердиться... Но ты же знаешь, как я боюсь больниц и всего, что с ними связано. Я не мог навестить тебя. Хотел — и не мог. Но я звонил, интересовался, правда!

— Мне чихать на это. — Мы проходим в гостиную и устраиваемся на диване. — Рассказывай.

— Я принес портфолио нескольких девушек, которых взял с испытательным сроком на то время, пока ты поправишься. Вот, ознакомься. Нужно срочно решать, берем ли мы их, потому что скоро показ в Варшаве.

Красивые девушки, что и говорить. Только тощие до синевы. Вот их я и отбракую — у них нездоровый вид.

— Эти не подойдут. Вот эти четверо.

Я смотрю на него. Станет ли он спорить? И как? Мне нравится эта игра.

— Позволь спросить, почему? — Браво, очень корректно!

— Худосочные, почти прозрачные. Нашу одежду будут носить обыкновенные женщины, а не привидения. А это что такое? Ей еще нет шестнадцати? Не годится.

— Но девочка очень перспективная, такую жаль терять.

Они для тебя все — девочки, старый ты развратник. Наверное, успел переспать с ней, иначе почему так волнуется?

— К чему лишние проблемы и траты.