— О… — Этого он уж точно не собирался делать. — Ты хочешь, чтобы я ушел?

Она потянулась и удержала его рукой.

— Нет. Вовсе нет.

Ее прикосновение было нежным. Инстинкт самосохранения приказывал ему отпрянуть и бежать со всех ног подальше от этой женщины, которая заставляла его напрочь забыть о здравом смысле.

— Послушай, почему бы тебе не остаться на ужин? Сейчас большинство ресторанчиков на побережье уже закрыты. Придется проехать несколько миль, чтобы найти что-нибудь подходящее.

Он знал, что ему следует отказаться. Но, к сожалению, с его губ сорвалось совсем другое:

— Ужин? Звучит потрясающе.

Он останется на ужин, но только потому, что ее прикосновение затронуло нерв, который, как ему казалось, атрофировался за годы работы. Кроме того, Ноа было приятно побыть в роли человека, который не несет ответственность за судьбы других людей.

— Отлично! Я поставлю еще один прибор. — Улыбка снова озарила ее лицо, приводя Ноа в замешательство. И предупреждая о том, что он сделал то, что не хотел делать: положил первый кирпичик в их отношениях.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Что, черт возьми, с ней происходит? Виктория всегда считала, что может сохранять спокойствие при любых обстоятельствах. Но вот появился Ноа Маккарти и без труда доказал, что она занималась самообманом.

Она расплакалась у него на глазах. Расплакалась, словно беспомощная женщина, не умеющая найти выход.

— Извини. Вообще-то я не привыкла заливаться слезами в присутствии посторонних, — оправдывалась Виктория.

— Понимаю, — ответил Ноа. Но у Виктории сложилось впечатление, что сказал он это только из вежливости. Очевидно, Ноа Маккарти не привык лезть в души людей и бередить их чувства.

Но оттого-то Виктории и казалось, что можно доверять ему. Кроме того, так хотелось поделиться с живой душой своим горем, что она, не задумываясь, начала свой рассказ.

— Мой отец облокачивался о стену всякий раз, когда говорил по телефону. Дядя Джо звонил ему каждое воскресенье, и они часами болтали, обсуждая налоги, выборы, пробки на дорогах. — Горькая усмешка исказила нежные черты ее лица. Очевидно, воспоминание все еще причиняло ей боль. — Он умер шесть месяцев назад. Но я никак не могу смириться с его утратой. Еще раз извини.

— Все в порядке, — успокоил ее Ноа, беря руку и заставляя почувствовать впервые за долгое-долгое время, что все действительно будет хорошо. — Прими мои искренние соболезнования.

Этих слов оказалось достаточно, чтобы слезы снова навернулись ей на глаза. Виктория шмыгнула носом и постаралась взять себя в руки.

— Спасибо… Эй, Чарли, — обратилась она, меняя тему, к собаке, чьи ушки тут же настороженно поднялись, — ты тоже приглашен на ужин.

Пес довольно завилял хвостом, подпрыгнул и стал карябать своими маленькими когтями ее обнаженные ноги. Она опустилась на колени и почесала у него под шеей.

— Посмотрите-ка на него, — вмешался Ноа, — он такой… подлиза.

— А по-моему, он очень милый. — Словно в подтверждение ее слов Чарли повалился на спину и подставил для ласк свое пузо.

Виктория пощекотала его пальцами.

— Сейчас же прекратите, — приказал Ноа, смеясь. Она бросила на него удивленный взгляд.

— Что я такого сделала?

— Вконец избаловали его. Сейчас он снова потребует, чтобы я стелил ему шелковую подстилку.

Девушка недоверчиво сдвинула брови.

— Шелковую подстилку?

— Да.