Александр Грин. Слова
«Если бы трава, солнце и река знали, могли знать, как я люблю эту девушку, — подумал Корвин, стараясь словами выразить невыразимое, проникавшее в него все глубже, по мере того как он, не отрываясь, смотрел на мелькающее среди весенних деревьев платье Лизы, — если б они узнали, — трава сделалась бы гуще и зеленее, солнце — больше, а река — шире». Он довел эту свою мысль до конца, и ему захотелось отрывистых, проникновенных, случайных, ненадуманных слов, он засмеялся и легко вздрогнул. — Ах ты, милая! — сказал Корвин, перешел аллею и поспешно зашагал навстречу девушке. Она тоже увидала его и остановилась, прикрывая лицо рукой от яркого света. Пока Корвин не подошел совсем близко, лица их были совершенно серьезны, а сблизившись — открыто и весело улыбнулись. Корвин поцеловал ладонную ямочку влажной, покорной руки Лизы, потом забрал губами покрасневшее ушко, чмокнул и отпустил. — О чем вы думаете эти дни? — спросила она, гладя его рукав. — У меня в голове сидят все важные, торжественные и нелепые мысли. — Лиза, — сказал Корвин, обнимая сильную, тонкую талию задрожавшей рукой, — я думал и продолжаю думать о том, что наш брак должен быть совсем особенный, чудесный, ароматный брак, цельный, как страстная молитва, возвышенный, знойный и радостный. То, что называется у других браком, — не любовь, а разложение трупа любви. — Хорошо, милый, — сказала девушка. — Я согласна с вами всем существом. Это то, что я думаю, но меня такие мысли пугают: я боюсь их. — Нет, — возразил Корвин, и то, что он стал говорить дальше, представилось ему таким сильным, значительным, что голос его пресекся от искреннего волнения. — Нет, Лиза, вы знаете, когда мы идем вот так, как теперь, изнемогая от любви, мы с вами уже не Елизавета Андреевна Плохоцкая и не Петр Иванович Корвин, а другие. Теперь мы настоящие — без имен и кличек, те самые, о которых мечтали и какими хотели быть. Это делает любовь. О, себя бояться не нужно и стыдно. Лиза, взгляните на Корвина благодарными, удовлетворенными глазами. Некоторое время они шли молча, затем девушка остановилась, проговорив: — Я боюсь не того, что любовь наша исчезнет, а наступления будней. Что отношения обесцветятся, перейдут в привычку. «Послезавтра, в это самое время, я буду стоять в церкви с ним рядом, а несколько посторонних людей, посредством бумаг, пения и торжественных фраз, сделают нас в глазах общества неразрывно принадлежащими друг другу, — подумала она, и необъяснимое смущение потупило разгоревшийся минуты назад восторг молодости. — Корвин мне еще не вполне близок, — работала мысль, — через два дня я еще только начну узнавать его как мужа и человека». Тайный страх девушки перед мужчиной, соединяющий боязнь разочарования с самыми фантастическими ожиданиями и бессознательным трепетом жаждущего нежности тела, вдруг затемнил мысли, полные светлых планов будущего, спутал и смешал все. Как всегда, этот страх был неприятен Лизе, от него лицо, фигура и все существо Корвина делалось слегка чужим, односторонне враждебным. Прогоняя смущение, Лиза отстранилась от жениха, говоря: — Мамаша похудела, пьет ландышевые капли и все твердит, что мне рано замуж. — Старушки забывают, как жили сами, — ответил Корвин. — А знаете, я придумал вам новое имя. — Какое же? — Орешек. — Ореховая девушка. Не очень удачно, — сказала она, ожидая большего. — А почему — у вас глаза, и волосы, и ресницы орехового цвета, — пояснил Корвин. |
