Уже невеселое, братья, время настало;

Уже пустыня силу прикрыла!

И встала обида в силах Даждьбожиих внуков,

Девой вступя на Троянову землю,

Крыльями всплеснула лебедиными,

На синем море у Дону плескаяся.

Прошли времена, благоденствием обильные,

Миновалися брани князей на неверных.

Брат сказал брату: «То мое, а это мое же!»

И стали князья говорить про малое, как про великое,

И сами на себя крамолу ковать,

А неверные со всех сторон приходили с победами на Русскую землю!..

О! далеко залетел ты, сокол, сбивая птиц к морю!

А храброму полку Игореву уже не воскреснуть!

Вслед за ним крикнули Карна и Жля и по Русской земле поскакали,

Мча разорение в пламенном роге!

Жены русские всплакали, приговаривая:

«Уж нам своих милых лад

Ни мыслию смыслить,

Ни думою сдумать,

Ни очами сглядеть,

А злата-сребра много утрачено!»

И застонал, друзья, Киев печалию,

Чернигов напастию,

Тоска разлилась по Русской земле,

Обильна печаль потекла среди земли Русския.

Князи сами на себя крамолу ковали,

А неверные сами с победами набегали на Русскую землю,

Дань собирая по белке с двора.

Так-то сии два храбрые Святославичи,

Игорь и Всеволод, раздор пробудили,

Едва усыпил его мощный отец их,

Святослав грозный, великий князь Киевский.

Гроза был Святослав!

Притрепетал он врагов своими сильными битвами

И мечами булатными;

Наступил он на землю Половецкую,

Притоптал холмы и овраги,

Возмутил озера и реки,

Иссушил потоки, болота;

А Кобяка неверного из луки моря,

От железных великих полков половецких

Вырвал, как вихорь!

И Кобяк очутился в городе Киеве,

В гриднице Святославовой.

Немцы и венеды,

Греки и моравы

Славу поют Святославу,

Кают Игоря-князя,

Погрузившего силу на дне Каялы, реки половецкия,

Насыпая ее золотом русским.

Там Игорь-князь из златого седла пересел на седло отрока;

Уныли в градах забралы,

И веселие поникло.

И Святославу смутный сон привиделся:

«В Киеве на горах в ночь сию с вечера

Одевали меня, — рек он, — черным покровом на кровати тесовой;

Черпали мне синее вино, с горечью смешанное;

Сыпали мне пустыми колчанами

Жемчуг великой в нечистых раковинах на лоно

И меня нежили.

А кровля без князя была на тереме моем златоверхом.

И с вечера целую ночь граяли враны зловещие,

Слетевшись на выгон в дебри Кисановой...

Уж не послать ли мне к синему морю?»

И бояре князю в ответ рекли:

«Печаль нам, князь, умы полонила;

Слетели два сокола с золотого престола отцовского,

Поискать города Тьмутороканя

Или выпить шеломом из Дона.

Уж соколам и крылья неверных саблями подрублены,

Сами ж запутаны в железных опутинах.

В третий день тьма наступила.

Два солнца померкли,

Два багряных столпа угасли,

А с ними и два молодые месяца, Олег и Святослав,

Тьмою подернулись.

На реке на Каяле свет темнотою покрылся.

Гнездом леопардов простерлись половцы по Русской земле

И в море ее погрузили,

И в хана вселилось буйство великое.

Нашла хула на хвалу,

Неволя грянула на волю,

Вергнулся Див на землю!

Вот уж и готские красные девы

Вспели на бреге синего моря;

Звоня золотом русским,

Поют они время Бусово,

Величают месть Шураканову.

А наши дружины гладны веселием!»

Тогда изронил Святослав великий слово златое, со слезами смешанное:

«О сыновья мои, Игорь и Всеволод!

Рано вы стали мечами разить Половецкую землю,

А себе искать славы!

Не с честию вы победили,

С нечестием пролили кровь неверную!

Ваше храброе сердце в жестоком булате заковано

И в буйстве закалено!

То ль сотворили вы моей серебряной седине!

Уже не вижу могущества моего сильного, богатого, многовойного брата Ярослава

С его черниговскими племенами,

С монгутами, татранами и шелбирами,

С топчаками, ревугами и олберами!

Они без щитов с кинжалами засапожными

Кликом полки побеждали,

Звеня славою прадедов.