— И что было дальше?

Подпоручик вздохнул:

— А дальше случилось то, чего я не ожидал. И сначала не придал значения. Когда Алкока отпустили, он вдруг ударил урядника по лицу. Казаки возмутились и хотели наказать англичанина. Еле-еле я его отбил. Ну, реквизировал находки, все бумаги отобрал и турнул с нашей территории. Точнее, приказал уряднику сопроводить шпионов до граничной линии.

Лыков напрягся:

— Там и случилось?

— Ты уже понял? Да. Граничная полоса имеет установленную соглашением ширину — тридцать саженей. Они уже ступили на ничейную землю, все было спокойно, как вдруг… Затаивший обиду урядник на прощанье протянул лейтенанта нагайкой по спине. При двух свидетелях-индусах.

— Вышел скандал, — констатировал сыщик.

— Еще какой! Алкок тут же направил рапорт о случившемся начальству, а то — своим дипломатам. Лейтенант случайно сбился с пути, по ошибке забрел на русскую территорию, где был избит казаками. По приказу подпоручика Лыкова-Нефедьева.

Алексей Николаевич покачал головой и приготовился слушать дальше. Ничего утешительного он не услышал.

— Русские дипломаты всегда почему-то пасуют перед англичанами, — повторил его сын слова Снесарева. — Вот и на этот раз: Певческий мост решил замять скандал, пожертвовав мной. То, что англичанин первым ударил урядника, их не интересовало. Подумаешь, нижний чин — он же не человек! То, что шпион был пойман с поличным, — тоже. А то, что всыпали ему по спине в мое отсутствие и команды на это я, разумеется, не давал, в расчет не принималось. Ламздорф ходатайствовал перед военным министром, чтобы меня выгнали со службы, как того требовали англичане.

— Что Редигер?

— Он такой человек, что старается избегать неприятностей. Зачем подставляться из-за какого-то подпоручика? А тут меня еще подвел собственный начальник, командир Памирского отряда подполковник Кивекес. Он финляндец и, как все финляндцы в нашей армии, карьерист. И Редигер тоже оттуда. Вот эти два чухонца и решали мою судьбу. Был бы я сейчас в отставке без прошения, если бы не Снесарев. Андрей Евгеньевич первым вслух сказал главное: Лыков-Нефедьев пресек проникновение в Памиры британского шпиона. И тому есть вещественные доказательства. Вот они и мстят… Свою точку зрения подполковник довел до начальника Генерального штаба. И пригрозил, что сообщит обо всем газетчикам, если меня выгонят со службы. Те охотно раструбят, как наши дипломаты идут в поводу у английских.

— Даже так? — поразился Алексей Николаевич. — Он сам сильно рисковал.

— Снесареву нет замены, но военному министерству на это наплевать, — с горечью сказал Николай. — Да, он подставил из-за меня голову под топор. Но тут уже обиделись большие генералы в Петербурге. Под давлением дяди Вити.

— Таубе ничего мне об этом не рассказывал!

— Зачем зря волновать занятого человека? Так вот. Генералы сказали Редигеру: что за лакейство перед британцами? Их шпиона поймали без штанов, а наказать вы хотите нашего подпоручика? Пусть лейтенантик руки не распускает. И шпионит осторожнее. Кончилось тем, что военный министр написал на моем деле: перевести в другое место и задержать производство в следующий чин на год. Словом, я легко отделался.

— Пострадал, стало быть, за правду?

— Так и есть, папа.

— А что сделали с урядником?

— Тимофей Сиволдаев его зовут. Хороший строевик, но самолюбивый и вспыльчивый — вот и сорвался. С него сняли лычки и оставили в отряде на второй срок.

— Всего-навсего? — удивился питерец.