Она замерла, но, не в силах противиться, подалась к нему, слегка выгнулась, и он почти мгновенно проник в ее лоно, уже горячее и влажное, готовое его принять. Губы его продолжали целовать ее затылок, одна рука ласкала грудь, другую он подложил ей под бедро.
Фиби зарыла лицо в шуршащую соломенную подушку и кусала ее, с трудом сдерживая стоны наслаждения, рвущиеся из горла. Сознание того, что кругом невидимые в темноте люди, увеличивало остроту чувств. Ей временами чудилось: то, что они с Кейто делают сейчас на узкой солдатской постели, строго возбраняется, и им приходится превозмогать опасность и проявлять чудеса смелости.
Из-за тесноты, боясь упасть с койки, она не могла пошевелиться, чтобы доставить себе и Кейто еще большее удовлетворение, но постепенно сама неподвижность стала содействовать нарастанию блаженства, которое зрело в глубинах тела и вот-вот готово было взорвать его и раствориться в криках и содроганиях.
Кейто продолжал яростно прижиматься к ней, ощущая губами солоноватость кожи, вдыхая ставший таким необходимым для него запах ее любви. Ему казалось, что никогда раньше не появлялось у него чувство такого полного обладания женщиной, как сейчас. Это была его Фиби. Юная Фиби в солдатской казарме, среди спящих — а возможно, и не спящих, но прислушивающихся к ним — мужчин. Эта мысль, как ни странно, усиливала возбуждение и порождала одновременно вопрос: как это он — человек, всегда считавший, что умеет держать себя в руках при всех обстоятельствах, и нередко доказывавший это в отношениях с различными людьми, а также на полях сражений, — как мог он так безрассудно поддаться страсти в таком неподходящем месте, рискуя вызвать ненужные пересуды или даже подвергнуть осуждению, если не насмешкам, свою жену и себя самого? Неужели эта неловкая, неуклюжая девушка, к тому же до смерти боящаяся лошадей и заводящая раздражающие его знакомства с неподобающими людьми… неужели она так сильно, так неудержимо влечет его?..
Взрыв произошел. Но он был вынужденно тихим, почти беззвучным. Кейто лишь слегка отстранился от Фиби, и они долго еще лежали, боясь пошевелиться.
Только когда стало ясно, что она уснула, он встал и перешел на свободную койку.
Глава 13
— Ты ничего больше не слышала про Мег? — спросила Фиби у Оливии, когда вернулась домой на следующее утро.
— Я никуда не выходила, — ответила та. — И в доме тоже ничего не знают. Хотя кто-то, кажется, говорил кому-то, что дела у нее плохи.
— Что ж, значит, я должна немедленно пойти к ней, — решила Фиби. — Пойдешь со мной?
— Ох, я занялась одним переводом с латыни и сейчас остановилась на самом интересном месте. Может, я приду позднее и мы там встретимся?
— Как хочешь. Я думала, ты не прочь прогуляться.
— Немного погодя, ладно? Не сердись.
Оливия коротко поцеловала — как клюнула — подругу.
Поднявшись на цыпочки, чтобы увидеть себя в зеркале и приладить новую шляпку, Фиби не узнала собственных глаз: в них еще словно горел отсвет вчерашней ночи, проведенной на узкой солдатской койке по соседству с десятком, если не больше, посторонних мужчин. И в самых безумных мечтах не могла она вообразить, что такое может случиться с ней. Что Кейто решится на это.
Улыбнувшись самой себе, она вышла из комнаты, спустилась в холл. Ноги невольно привели ее к дверям кабинета мужа, у нее не было к нему никакого дела, ей просто хотелось его увидеть. Она подняла уже руку, чтобы постучать, но тут до нее донеслись голоса. Никогда в жизни, насколько помнила, она не подслушивала у дверей, но сейчас… будто что-то толкнуло ее к замочной скважине, откуда в полутемный коридор проникал лучик света.
— Вчера вечером, — сказал Кейто, — мы в штабе обсуждали положение на западе страны. Твои сведения о том, что поэтому поводу говорилось на королевском совете, были бы весьма кстати. |