"Дорогие немецкие соплеменники и соплеменницы, я уж и не припомню, сколько раз на меня готовились и совершались покушения… Я говорю с вами сегодня по двум причинам: во-первых, чтобы вы услышали мой голос и убедились, что я жив и невредим, во-вторых, чтобы полнее раскрыть перед вами это невиданное в германской истории преступление. Ничтожная кучка тщеславных, бессовестных и преступно недальновидных офицеров вступила в заговор с целью устранить меня. Бомба, подложенная полковником графом фон Штауффенбергом, взорвалась всего в двух метрах от меня. Она тяжело ранила нескольких моих сотрудников. Сам же я совершенно не пострадал, не считая нескольких пустячных царапин и ожогов. В этом видно предопределение судьбы, подтверждение той миссии, которую она на меня возложила… Они готовились нанести нам удар в спину, как в 1918 году… Круг тех лиц, которые представляют этих узурпаторов, невероятно мал. Ничтожная, жалкая клика преступных элементов, которую мы истребим с корнем… А потому приказываю, чтобы ни один чиновник на государственной службе не выполнял распоряжений, исходящих из инстанций, подвластных узурпаторам, чтобы ни одно военное учреждение, ни один командир, ни один солдат не выполняли приказов, отданных узурпаторами… Либо арестовать, либо убить на месте!.. Мне дано было избежать гибели, которая ни капли меня не страшит, но которая привела бы к гибели весь немецкий народ. Я узреваю здесь волю Провидения, которое велит мне завершить дело всей моей жизни, и я его завершу!"

На Гитлера сильное впечатление произвела смерть его главного военного адъютанта Рудольфа Шмундта.

— Мы ликвидировали классовую борьбу слева, — говорил фюрер, — но забыли покончить с ней справа. Невозможно вести войну, имея неспособных генералов. Надо брать пример со Сталина, который беспощадно провел чистку в армии.

Гитлер страдал сильными болями в желудке и кишечнике. Доктор Моррель поставил диагноз — застойные явления в желчевыводящих протоках, обусловленные его нервным состоянием. Несколько дней фюрер безучастно пролежал в постели.

Поскольку у Гитлера после покушения шла кровь из ушей, из Берлина вызвали члена партии оториноларинголога Эрвина Гизинга. Доктора тщательно обыскали, осмотрели все его инструменты и забрали бутылочки с физиологическим раствором и раствор обезболивающего препарата. Врач объяснил, что препараты могут понадобиться, если у фюрера сильные боли. Охранник мрачно ответил, что в таком случае он сам принесет пузырьки.

В ночь на 21 июля прибыли подразделения "Лейб-штандарта Адольфа Гитлера", которые разместились в "Волчьем логове". Появление эсэсовцев вызвало напряженность в отношениях с военными.

Теперь, после покушения, всем пришлось показывать содержимое портфелей. Некоторые генералы приходили на доклад без портфелей, держа документы в руках. Они не хотели, чтобы их обыскивали. Офицерам приказали являться без оружия. Планировали поставить рентгеновскую установку, чтобы просвечивать посетителей фюрера, но так и не сделали этого.

Жертвой новых правил стал адъютант министра иностранных дел Иоахима фон Риббентропа капитан Ёттинг. По правилам особо секретные документы следовало в случае опасности немедленно уничтожить, поэтому адъютант носил в портфеле ручную гранату и бутылку с бензином. Увидев это, охранник поднял тревогу. Портфель у капитана отобрали. А впредь решили, что уничтожение секретных документов не так важно, как безопасность фюрера.

На следующий день в главном управлении имперской безопасности образовали особую комиссию. Четыреста следователей гестапо и уголовной полиции вели расследование по всей стране. Вооруженные силы утратили свои привилегии. Гестапо и служба безопасности (СД) получили почти неограниченную власть над Германией.

Арестовали более шестисот человек.