Изумленный, я взглянул на царя. О, каким величественным и прекрасным он был!

Когда повозка выехала за ворота, крики стали особенно громкими и пронзительными. Евреи стояли на крышах домов. Легкая дымка и большое расстояние не позволяли мне отчетливо рассмотреть их лица, но я слышал, как мои соотечественники поют священные псалмы Сиона.

Равномерно раскачиваясь на ходу, повозка поехала быстрее — настолько, насколько это вообще могло столь огромное сооружение. Скорость, конечно, была небольшой, но мне пришлось ухватиться рукой за борт колесницы. Никто не давал мне указаний, поэтому я по собственной инициативе протянул другую руку Киру и поцеловал его.

Толпа неистовствовала. Из окон и с крыш домов вдоль Дороги процессий неслись приветственные крики. Все боковые улочки были забиты народом. Люди пели и размахивали пальмовыми листьями, отовсюду слышалась еврейская музыка.

Не помню, как мы пересекли большой канал. В памяти сохранилось лишь смутное воспоминание о сверкающей глади воды. Сопровождающие по-прежнему крепко держали меня и настойчиво напоминали, что я должен оставаться мужественным и сильным.

«Ты мой бог Мардук, — сказал Кир. — Будь терпелив и не обращай внимания на этих глупцов. Держи меня за руку, мой бог. Да, сейчас мы с тобой царь и бог, и никто не посмеет усомниться в этом».

Я с улыбкой склонился к Киру и подарил царю еще поцелуй. Толпа вновь разразилась радостными криками. Тем временем мы добрались до реки, где нас ожидала лодка, чтобы доставить к месту сражения Мардука с Тиамат — великой битвы бога с хаосом. Что же там будет?

Впрочем, я был словно пьяный, и это не имело для меня значения. Я чувствовал, как затвердевает на теле золотое покрытие. Как и говорили, это оказалось почти приятно. Я наконец нашел приемлемое положение и теперь довольно твердо стоял на ногах, поддерживаемый своими спутниками. Рука Кира, теплая и сильная, лежала в моей. Царь махал радостно встречавшим его жителям Вавилона, кланялся и выкрикивал приветствия.

Пока лодка продвигалась вверх по течению, мне в голову пришла забавная мысль: «Он воображает, что все это ради него, Кира. А ведь на самом деле такое веселье привычно для Вавилона — вавилоняне часто устраивают празднества. Но Киру не доводилось видеть, как они пьют вино, поют и пляшут, и, конечно, зрелище кажется ему весьма впечатляющим».

И еще одна мысль промелькнула в моей голове: «А где же моя семья?»

Я был уверен, что мои близкие где-то рядом, но не видел их.

Здание, возведенное на месте битвы Мардука с Тиамат, сверкало серебром, изумрудами и рубинами. Верх золотых колонн был выполнен в форме цветка лотоса, посередине крыши зияло большое отверстие. Вокруг толпились тысячи знатных вавилонян, важных чиновников, приехавших из разных городов, жрецов, служивших другим богам, но в поисках защиты оказавшихся вместе с ними в Вавилоне. Собралась там и многотысячная армия придворных самого Кира, столь похожих на нас и все же других: высоких, стройных, коротко стриженных, с суровым взглядом.

Неожиданно я обнаружил, что стою один в центре двора. Со мной остались только Ремат и сочувствовавший мне молодой жрец. Остальные отошли.

«Подними руки, — сказал жрец. — Вытащи меч из ножен».

«Меч? — удивился я. — А я и не подозревал, что у меня есть меч».

«Да, есть, — живо подтвердил молодой жрец. — Подними его повыше».

Я подчинился — почти бессознательно. Перед глазами все плыло.

Знатные гости, свидетели церемонии, продолжали произносить приличествовавшие случаю речи, рога трубили… А потом до меня донесся другой, хорошо знакомый звук — я слышал его на празднествах, на которых присутствовал в прошлом, и когда охотился вместе с отцом и братьями.