И еще половина. «Считается за целую», — подумала я, и получилось три. Одна осталась. Перед глазами все стало красным и черным, но я видела, что она все еще висит на корпусе челнока, по-прежнему в броне, в стороне от взорвавшегося бака.

Но я всегда была прежде всего оружием. Машиной для убийства. В то мгновение, когда я увидела все еще живую Анаандер Мианнаи, я бессознательно навела на нее пистолет и выстрелила. Я не увидела результата выстрела, не увидела ничего, кроме катера, мелькнувшего серебристой вспышкой, и после — черноты, а потом потеряла сознание.

ГЛАВА 23

Что-то жесткое и извивающееся поднялось в моем горле и полезло из него, меня стошнило, и я судорожно вдохнула. Кто-то держал меня за плечи, сила тяжести тянула вперед. Открыв глаза, я увидела поверхность медицинской койки и плоский контейнер со спутанным клубком зеленых и черных усиков, покрытых желчью, усики пульсировали и колыхались и вели в мой рот. Очередной приступ тошноты заставил меня закрыть глаза, и эта штуковина, выйдя из меня, плюхнулась в контейнер. Кто-то вытер мне рот и, повернув, уложил. По-прежнему дыша с трудом, я открыла глаза.

Рядом с койкой, где я лежала, стояла врач, и покрытая слизью зелено-черная штука, которой меня только что вырвало, свисала из ее руки. Нахмурившись, она внимательно ее рассматривала.

— Выглядит хорошо, — заключила она и бросила ее назад в контейнер. — Это неприятно, гражданин, я понимаю, — сообщила она, по всей видимости, мне. — Твое горло будет саднить несколько минут. Ты…

— Чт… — попыталась я заговорить, но меня снова стошнило.

— Тебе пока не стоит пытаться говорить, — сказала врач, в то время как кто-то — другой врач — снова меня повернул. — Ты уцелела чудом. Пилот, что тебя привезла, подобрала тебя как раз вовремя, но у нее имелся только базовый набор средств для оказания первой помощи. — (Тот дурацкий, упрямый катер. Должно быть, так. Она не знала, что я — не человек, не понимала, что спасать меня бессмысленно.) — И она не могла доставить тебя сюда сразу, — продолжила врач. — Мы несколько волновались. Но легочный восстановитель полностью вышел, и показания — хорошие. Не исключены повреждения мозга — но самые незначительные, хотя ты в течение некоторого времени, возможно, будешь чувствовать себя не в своей тарелке.

Это показалось мне забавным, но ощущение тошноты утихло, и мне не хотелось снова испытать его, поэтому я сдержалась. Я не открывала глаз и лежала как можно спокойнее, пока меня приподнимали и снова укладывали. Если бы я открыла глаза, мне бы захотелось задавать вопросы.

— Ей можно будет чаю через десять минут, — сказала доктор, кому — не знаю. — Пока — ничего твердого. Не говори с ней в течение следующих пяти минут.

— Да, доктор. — Сеиварден. Я открыла глаза, повернула голову. Сеиварден стояла возле моей койки. — Не говори, — сказала она мне. — Внезапная декомпрессия…

— Ей будет легче хранить молчание, — посоветовала врач, — если ты не будешь с ней разговаривать.

Сеиварден умолкла. Но я знала, что сделала со мной внезапная декомпрессия. Растворенные в моей крови газы вырвались оттуда, неожиданно и резко. Весьма возможно, настолько резко, чтобы убить меня, даже не принимая во внимание полное отсутствие воздуха. Но увеличение давления — скажем, при возвращении в атмосферу — отправило бы эти пузырьки назад в раствор.

Разница в давлении между моими легкими и вакуумом могла травмировать меня.