— Мишенька, могу я на вас положиться?

Мне показалось, что Мишенька сразу ощутил себя взрослым и сильным.

— Что я должен сделать?

Вот так. Ни ерничанья, ни застенчивости. Переведя дыхание, я все-таки обреченно выпалила:

— У меня к вам поручение деликатного свойства. Мне совершенно необходимы… сведения об одном из наших сотрудников.

Мишенька подобрался.

— Вы… рассчитываете на компромат?

— Что вы, Миша, какой компромат! — перепугалась я. — Мне нужна совершенно объективная информация — но та, которой не подают в анкетах. Что представляет собой сотрудник за пределами конторы. Как человек, извините за банальность.

Мишенька кивнул.

— И о ком вы хотите узнать?

— О Лисянском.

Поколебавшись, Мишенька сообщил — похоже, опасаясь, что его слова могут быть истолкованы как отказ от участия в объединившем нас деле:

— У меня вообще-то нет опыта в таких вещах.

— Ничего страшного, у меня тоже, — успокоила я. — А рассчитывать нам больше не на кого. Профессиональных диверсантов привлекать не будем — из соображений конспирации. Да и в финансовом плане не потянем. Но неужели, проработав больше года в агентстве, вы все еще не осознаете себя агентом? Способным в непринужденном разговоре за чаем выманить агентурные сведения? — Господи, какую ахинею я несу от неловкости! — Лисянский, насколько я помню, учился в одной группе с Ольгой Николаевной. Попробуйте начать с нее. Если повезет, можете ею и ограничиться. А через пару дней приходите с докладом. Сумеете?

— Н-ну… Только знаете, Людмила Прокофьевна, когда здоровенный обалдуй вроде меня начинает вдруг легкомысленно щебетать и вообще проявлять неуместное любопытство, это выглядит подозрительно. Легко дождаться в ответ встречных вопросов вместо откровенности. Другое дело, если бы это была, — Мишенька преодолел вербальный ступор, — женщина вроде вас. Интересно, какое прилагательное он так неудачно проглотил, что чуть не подавился? Какая женщина?

— Вы, Мишенька, по-своему правы. Женщина вроде меня пошла бы нам на пользу. Я — нет. Когда директор с пытливым интересом ведет в коллективе расспросы о сотрудниках, в неумеренной любознательности его заподозрят в последнюю очередь. Это во-первых. Во-вторых же… За два года в должности я как-то ни разу не беседовала с коллегами на внеслужебные темы. И если сейчас вдруг начну — бдительность собеседника тем самым точно не усыплю. Уж очень оно не будет вписываться в мой сложившийся образ. Боюсь, эффект от моего легкомысленного щебета будет почище грома с ясного неба. Так что от меня как разведчика пользы никакой. Остается уповать на вас.

— Сделаю что смогу, Людмила Прокофьевна… Постараюсь.

— Спасибо, Мишенька.

— Да пока не за что. Вам, кстати, чаю не принести?

— А знаете, давайте. И пока не забыла: узнайте, будьте другом, час рождения Анатолия Эдуардовича… И Снегова.

В далекие студенческие годы я не была самым активным деятелем нашего астрологического кружка. Однако наработанный тогда автоматизм реакций и ныне при мне. Сдается мне, что некогда я выбрала звезды и планеты «стрелочником», на которого можно при необходимости возложить ответственность за что угодно, не опасаясь его этим задеть.