— Блинчики, блинчики! — Марточка запрыгала вокруг тазика.

— Сейчас Евсеич с кружками подойдет, — весело пояснила Оленька, ставя термосы на траву. — Значитца, жить тут теперь останемся.

— С таким провиантом где угодно жить можно! — возликовал Родион Иванович, алчно поглядывая на корзинку. — А откуда это мяском тянет?

— Правильно смотрите на вещи! — рассмеялась Анна Федоровна. — В корзине шашлычки. И откуда только Глеб Евсеевич знал, что шашлык надо жарить заранее?

— Почто тут меня поминают незлым тихим словом? — беззвучно возникнув, откликнулся водитель.

— Да вот, народ хочет знать, откуда вам было известно, что не удастся поджарить шашлычки на природе? — голосом доброго самодержца спросила я. — Вы у нас часом не ясновидящий?

На миг разговоры прервались все разбирали пирожки с капустой, ватрушки и прочие слойки. Оленька разливала чай.

— Признайтесь, Ясенев, нарочно нас сюда заманили? — с набитым ртом продолжила Мари. — Отвинтили детальку и съели во благо родного коллектива?

— Это какого же такого блага? — нехорошим голосом спросил Козлов, отрываясь от пирожка.

— Ну как же? — удивился Мишенька. — Ничто не способно так сплотить, как смертельная опасность!

Козлов онемел.

— Не слушайте их, Родион Иванович, — вмешался Снегов. — Глеб Евсеич и не такое чинил. Возьмите лучше шашлычок — не пожалеете.

— Конечно! — бодро возгласил Евсеич. — Особенно если меня покормят немедленно. А что до детальки, так я ее не сам отвинтил, мне Снегов велел. А то чуть что — сразу Ясенев! Кто у нас, между прочим, организатор?

Слушая пикировку, я не сводила глаз с Козлова: тревога на его лице сменялась робкой надеждой на то, что все происходящее еще может оказаться шуткой. В конце концов я не выдержала:

— Прекрасная погода, товарищи!

За что люблю нашу контору — так это за понятливость и умение поддержать любую тему.

— Точно! — отсмеявшись, поддержал Мишенька. — Кстати о погоде. Идет как-то по телевизору передача с участием Вадима Егорова, ну, который бард. И вот он рассказывает, как пошел однажды в поход — то ли с альпинистами напросился куда-то, то ли еще что, точно не помню. Ситуация: им на вершину идти, а дожди льют два дня. Сидят они все в сырой палатке — бывают здоровые такие брезентухи, и вот инструктор берет гитару и с чувством поет «Я вас люблю, мои дожди». А дальше Егоров рассказывает: «Я радуюсь, думаю, вот он сейчас допоет, и я скажу, а это моя песня! И тут он допел, вдарил по струнам, прижал их ладонью и злобно сказал: “Эх, был бы здесь автор, поймал бы и в морду дал!” Ну, я почему-то и промолчал…»

— Вообще-то, когда эту историю рассказывал другой очевидец, — вмешался Снегов, — он уверял, что инструктор отлично знал, что автор песни сидит возле него.

Народ понимающе захихикал. Вечер переставал быть томным. Неожиданно Марточка, успевшая перепробовать все, что казалось ей достаточно вкусным, и заскучать, подергала Мари за куртку:

— Давай поиграем!

— И то правда! — Вытягивая салфетку из пачки, Мари обернулась к Лисянскому. — Тем более, что среди нас лучший пионервожатый всех времен и народов. Анатоль Эдуардович, вы, помнится, собирались взять все от жизни? Берите для начала бразды, организуйте нас и возглавьте.