Изменить размер шрифта - +
И никого не слушай. — Батхату Сотхос говорил так тихо, что голос его походил на шелест высохшего тростника.
 — Не отступлюсь, — пообещал Санх Жерман.
 — «…Когда наступает покой», — завершил чтение Пама Йохут. Он замолчал и лишь тогда, когда преемник усопшего отошел от скорбного ложа, позволил свитку свернуться.
  «К концу церемонии посвящения я поймал себя на том, что пытаюсь представить, как повели бы себя Мерезеб и Сехетптенх, оказавшись свидетелями моего возвышения. Мне и теперь несколько стыдно за чувство, которое я тогда испытал. Путь от раба до верховного жреца Имхотепа занял у меня восемь столетий, то есть чуть более половины прожитой мной к тому времени жизни. Дорога была достаточно длинной, и это в какой-то мере оправдывает восторг, охвативший меня. Во всяком случае, я стараюсь так думать».
  К шестидесяти девяти годам Нексумет Атео стал седым и потерял половину зубов. Теперь он щурился, читая старинные тексты и ощущая в распухших суставах привычную боль. На свиток пятивековой давности легла чья-то тень.
 — Санх Жерман, — произнес скрипучим голосом старец.
 — Нексумет Атео, — в свою очередь приветствовал его верховный жрец. — Я собираюсь выйти во двор Дома Жизни и осмотреть вновь прибывших больных. Не хочешь пойти со мной?
 
Старик понимал, что приглашение иерарха — честь, которой удостаиваются очень немногие служители Имхотепа, но все же он колебался. Вид умирающих и палящее солнце отнюдь не манили его.
 — Совсем скоро я сам испытаю, что значит оказаться на дворе Дома Жизни, верховный жрец. Если я откажусь, то вовсе не из пренебрежения к твоему великодушному предложению.
 — Я никогда бы так не подумал, — с легкой улыбкой сказал Санх Жерман. — И не хочу ни к чему принуждать тебя, старый друг.
 — Старый — да. Теперь это главное мое качество: старый. — Жрец показал на свиток. — Этим записям пять веков, они сделаны рукой верховного жреца Имхотепа Аменсиса, и часть их посвящена тебе, Санх Жерман, хотя вторая половина твоего имени там не упоминается. Но это все-таки ты.
 — Ты уверен? — спросил чужеземец и раб, сделавшийся главным лицом в Доме Жизни.
 — Насколько можно быть уверенным в чем-то немыслимом, — ответил Нексумет Атео. — Я вспоминал, что о тебе говорил Батхату Сотхос. Я тогда был очень молод. Но считается, что с возрастом нам открывается большее. Так ли это, верховный жрец?
 — Надеюсь, что так, — последовал осторожный ответ.
 — И я надеюсь. Иначе мне пришлось бы уличить себя в сумасшествии. — Старик откинул голову, щурясь, потом спросил, подаваясь вперед — Сколько тебе лет?
 — Больше, чем ты полагаешь, — сказал Санх Жерман.
 Атео явно не ожидал такого ответа, но продолжил допрос.
 — Откуда ты родом?
 — Из горного края, что севернее Микен. Оттуда мне доставляют грунт для… одного ритуала. — На смуглом лице промелькнула едва заметная горестная гримаса. — Но мой народ давным-давно согнан с родных земель. Один из князей, плативший дань хеттам, ополчился на нас. Он сражался без чести, без совести и брал пленных лишь для того, чтобы прикрывать ими собственных воинов, а всех остальных убивал. Женщин, детей, стариков и калек. Так он благодарил богов за победы. Последним был убит мой отец. С него содрали заживо кожу, а после поджарили.
 — Это злые деяния, — произнес ошеломленно Атео.
 — И в свой срок он за них заплатил. — Голос рассказчика сделался таким ледяным, что его слушатель внутренне содрогнулся.
Быстрый переход