«Уважаемый мэтр Пэй! Позвольте поздравить вас с повышением: теперь вы возглавляете лучшую экспедицию в Фивах. Примите мои поздравления и по поводу увеличения числа ваших сотрудников. Я уверен, что пять новых специалистов помогут вам еще дальше продвинуться в благородном деле изучения прошлого нашей страны. Все это неопровержимо свидетельствует, что ваши трения с университетским начальством улажены, и что вы опять на хорошем счету.

 Безмерно скорблю по поводу вероломства вашей невесты, однако не могу не заметить, что женщина есть женщина — она была и останется слабым, капризным и взбалмошным существом. Собственные тщеславие, суетность и скудоумие не позволяют ей по достоинству оценить мужскую любовь. Вы поражаетесь, с какой легкостью избранница вашею сердца предала ваше к ней чувство, как только ее поманили богатством и прочностью положения, но, подумайте сами, поддаются ли пониманию подобные вещи? Я, впрочем, разделяю ваше недоумение, ведь мне самому предстоит еще выяснить, почему моя дочь убежала с убийцами профессора Бондиле. Следствие полагает, что это именно так, но я теряюсь в догадках. Что на нее вдруг нашло? Как решилась она на подобный поступок, особенно после всего, что эти негодяи творили с покойным? Как отец я страшусь за ее будущее, но как глава большого семейства презираю и проклинаю блудницу, поддавшуюся самым низменным и пагубным чувствам. В моем доме для нее места нет. Советую и вам выбросить из сердца свою нареченную, оказавшуюся бессовестной вертихвосткой. Считайте, что вам еще повезло. Ведь вы узнали о ней всю правду до свадьбы, после которой, можно не сомневаться, она очень скоро наградила бы вас рогами ради какой-нибудь безделушки или приглашения на престижный концерт.

 Что касается профессора Бондиле, я, должен вас заверить, считаю, что присвоение заслуг подчиненных — вещь непростительная и достойная осуждения. Если бы я хоть что-то об этом узнал, то тут же отказал бы прохвосту от дома и разорвал бы с ним все отношения. Мне больно думать, как эта грязная политика могла сказаться на вашей карьере, если бы негодяя не разоблачили, пусть даже посмертно. Я аплодирую вашему решению предать это дело огласке, ведь вы шли на нешуточный риск. Подобная смелость достойна всяких похвал и может служить молодежи примером для подражания.

 Остается еще один вопрос, который смущает меня. Я имею в виду отправку обнаруженных ценностей за пределы Египта. Меня заботит, что они разлетаются по Европе, Америке и т. д., и т. п. Как египтянин, я не могу поверить, что это оправданно, и намерен воспротивиться утечке сокровищ из нашей страны. Не понимаю, почему у немцев коллекция египетской старины должна быть лучше каирской. Поэтому мы с вами обязательно должны обсудить, готовы ли вы позволить мне приобретать у вас по разумной цене находки определенного вида. Профессор Бондиле, несмотря на все свои плутни, в свое время оказывал мне такое содействие, и я уверен, что ваше благоразумие подтолкнет вас к заключению, не отличающемуся от моего. Вы сможете использовать получаемые от меня средства на расширение экспедиционных работ. После достойных всяческого восхищения открытий, сделанных вами в последнее полугодие, вам, должно быть, не терпится получить разрешение на проведение раскопок в наиболее перспективных районах Луксора. Вы сейчас в самом выгодном положении, опираетесь на квалифицированных сотрудников, облечены доверием научных кругов и с моей поддержкой могли бы достичь очень многого, не распыляя силы на решение административных проблем.

 В конце недели я устраиваю прием. Надеюсь увидеть у себя вас и всех ваших коллег, включая вновь прибывших, еще не освоившихся на нашей земле. Разумеется, у меня будут и англичане. Они работают на западном берегу, вы — на восточном; у вас мало точек соприкосновения, а потому как им, так и вам будет что сообщить друг другу в обстановке взаимного понимания и предельной доброжелательности.