— Ты родился не здесь, и все же тебе было позволено подняться до сана верховного жреца Имхотепа Храм, куда стекаются все недужные, может прекрасно служить рассадником средств, подрывающих мощь чуждой кому-то страны. — Она прищелкнула миниатюрным цепом.

 Санх Жерман поклонился.

 — Это верно, я не рожден в этой стране, — с достоинством сказал он, — но моего народа давно нет на свете. Я — последний его представитель, и Черная Земля дала мне приют. Подумай, божественная, зачем бы я стал вредить сам себе, кусая пригревшую меня длань?

 — Говоришь ты складно, — заметила Анхнес Неферибре, сверля его огромными, подведенными тушью глазами. — Меня предупреждали, что с тобой надо держаться настороже.

 — Почему же, божественная? — с искренним изумлением спросил Санх Жерман. — Я не покидаю пределов храма и не делаю того, что не подобает жрецам Имхотепа. Тот, кто ищет у нас помощи, получает ее. — Он приложил ладонь к нагрудному знаку в виде затемненного солнечного диска.

 — Да, ты непрост. — Наместница покинула тронное возвышение — маленькая худощавая женщина с обострившимся, но некогда хорошеньким личиком.

 Сделав два шага она сказала:

 — А еще поговаривают, что ты играешь на арфе.

 Санх Жерман сморгнул.

 — Да.

 — Но это женское занятие, — сказала Анхнес Неферибре.

 — Так было не всегда, — осторожно сказал Санх Жерман. Он мог бы добавить, что еще три века назад женщинам позволялось играть только на флейте, а все остальные музыкальные инструменты для них были запретны.

 — Надо же! Чужеземец, который играет на арфе, — рассмеялась наместница. Ее примеру последовали все жрецы и придворные свиты, а их повелительница, сверкая глазами, рассматривала стоящего перед ней человека, словно пытаясь нащупать в нем слабину. — Откуда у тебя шрамы, верховный жрец?

 — Старые раны, — уронил Санх Жерман.

 — Я не терплю дерзостей, — отрезала Анхнес Неферибре.

 — Я и не думал дерзить, — поспешил, спохватившись, заверить ее Санх Жерман. В душе его начинало расти беспокойство.

 Анхнес Неферибре еще раз шагнула к нему, потом повернулась спиной.

 — Ты не убедил меня в том, что твои жрецы невиновны. Тебе ведь в любом случае положено их защищать. Сомневаюсь также, что ты способен расследовать это дело. — Она вскинула руку, слегка пощелкивая цепом. — Я пока не стану тебя судить, но пошлю в твой храм своих наблюдателей. И ты не посмеешь мне возразить.

 — Как пожелаешь, божественная. — Верховный жрец Имхотепа склонился в глубоком поклоне, чтобы скрыть прилив ярости, охватившей все его существо.

 — Вот именно, — согласилась наместница. — Все будет как я пожелаю.

  «Так в Доме Жизни появились люди из храма Амона. В последующие два года их сменяли четырежды, и каждый новый соглядатай божественной жрицы сеял вокруг себя больше раздора, чем предыдущий. Никакие мои ручательства во время редких аудиенций не могли убедить Анхнес Неферибре отменить свой приказ. Она пребывала в уверенности, что корень зла находится в нашем храме, и, чтобы всем это доказать, была, похоже, готова сама насадить его, что в конце концов и случилось. Атмосфера подозрительности в Доме Жизни сгущалась, нервируя наших жрецов, и некоторые из них решили воспользоваться возможностью половить рыбку в мутной воде, занявшись именно тем, в чем нас и обвиняли. Поначалу я еще мог своевластно справляться с нарушителями данного Имхотепу обета, но потом это стало практически невозможным, ибо зло ширилось, а преступники научились действовать скрытно.