Белые лица присутствующих повернулись ко мне, лица, выглядевшие странно знакомыми, хотя я не знал, почему. У каждого были кроваво-красные чувственные губы и выражение муки в горящих черных глазах, уставившихся на меня, как бездонные провалы Тартара. Я почувствовал, как волоски встали дыбом у меня на загривке, но… Я Крэлиц! Я встал и смело произнес на архаичном, древнегерманском языке, который почему-то сорвался с моих губ:

– Я Франц, двадцать первый барон Крэлиц! Что вам нужно от меня?

Одобрительный ропот пробежал вокруг длинного стола. Возникло движение. На противоположной стороне стола поднялся огромный бородатый человек с ужасным шрамом, белым рубцом, пересекающим левую сторону его лица. И опять странное чувство, будто я вижу старого приятеля, возникло во мне. Я однозначно видел когда-то это лицо, и явно не в тусклых сумерках.

– Мы приветствуем тебя, Франц, барон Крэлиц, – заговорил бородач на гортанном древнегерманском. – Мы приветствуем тебя и клянемся… клянемся быть верными роду Крэлиц!

С этими словами он схватил кубок и высоко поднял перед собой. Все сидящие за столом фигуры в черном поднялись, и драгоценные кубки взметнулись в воздух, приветствуя меня. Потом они залпом выпили ликер, и я тоже поднялся. А затем произнес слова, которые, казалось, сами появились у меня на губах:

– Я приветствую вас, хранители тайны Крэлица, и в ответ клянусь быть верным вам.

Как только мои слова достигли самых дальних уголков пещеры, наступила мертвая тишина. Больше не было слышно хлопанья крыльев и безумного хихиканья летучих тварей. Все стоящие у стола обратились ко мне. И, стоя в одиночестве во главе стола, я поднял кубок и сделал глоток. Ликер был пьянящий, бодрящий, со слабым солоноватым привкусом.

Внезапно я понял, почему искаженное болью, изможденное лицо соседа показалось таким знакомым. Я часто видел его среди портретов моих предков, морщинистое лицо основателя рода Крэлиц. И тут же понял, кто сидит за этим столом, – я узнал их одного за другим по знакомым с детства портретам. Но в них были странные, страшные перемены! Словно неощутимая завеса, печать неискоренимого зла лежала на измученных лицах моих хозяев, странным образом изменяя их облик так, что я не был полностью уверен, что узнал их. Одно бледное, сардоническое лицо напомнило мне отцовское, но у него было такое чудовищное выражение, что я не был в этом уверен.

Я обедал с предками рода Крэлиц!

Мой кубок был все еще поднят, и я залпом выпил его. Странный огонь пронесся по венам, и я громко захохотал, ощутив в груди злой восторг. Остальные тоже рассмеялись, и хохот их напоминал вой умирающих волков или хохот чертей в аду! Наверху захлопали крылья и опять принялись зловеще хихикать летающие твари. По всей пещере пронеслась волна ужасной радости, и какие-то громадные создания в почти невидимом озере взревели так громко, что у меня чуть не порвались барабанные перепонки, и этот рев отразился от невидимых сводов пещеры над головами.

Я смеялся со всеми, смеялся так бурно, пока не опустился без сил на свое место. Все тоже сели, и тогда заговорил человек, поднявшийся на другом конце стола:

– Ты достоин быть в нашей компании и достоин разделить с нами трапезу. Мы дали клятву друг другу, и ты – один из нас. Так будем же пировать!

И мы, как голодные звери, набросились на сочное белое мясо, лежащее на инкрустированных драгоценностями разделочных досках. Странные чудовища прислуживали на этом пиру. Почувствовав прикосновение к руке, я обернулся и увидел ужасное багровое создание, похожее на ребенка с содранной кожей, которое потянулось, чтобы наполнить мой кубок.