- Хотел бы, может быть... отчасти. Да я ведь не могу стать для них своим.

- Отчего же?

- Когда они, стоя на коленях, молятся и каются в грехах, я понимаю, что это не для меня. Я не стану этого делать, как бы грешен ни был. Я не люблю стоять на коленях. Этого я никогда не делал.

- Но ради нее...

- Да, разумеется... И это так странно, так непонятно. Ради нее я встал на колени. Почему я это сделал? И перед кем я тогда преклонил колени? Этот вопрос я задавал себе много раз. А ты можешь ответить мне на него?

Незнакомец не ответил. И как он воспринял этот вопрос, понять было нельзя, потому что он

смотрел в пол, и Товий не мог поймать его взгляд. Впрочем, Товий ни разу не встретился с ним взглядом и не желал этого. Он был слишком занят своими мыслями, чтобы обратить на это внимание, чтобы разглядеть того, кому он доверился.

- Легко было понять, кто нанес ей эти раны, - сказал он тихо. - Это, верно, ради Него... Верно, перед Ним я преклонил колени. Разве нет? Скажи, что ты об этом думаешь?

- Я? Откуда мне знать?

- Нет, нет, разумеется. Откуда тебе знать. Я просто спросил... спросил, что ты об этом думаешь.

- Что я думаю?

- Да.

- Я думаю, как и ты, что это перед Ним ты преклонил колени. Однако удивительным путем шел Он, чтобы заставить тебя сделать это.

- Я тоже так думаю...

- Чтобы получить над тобой власть.

- Власть надо мной?

- Да, однако странным путем, скажу я тебе.

- Власть надо мной!

- Да, в этом все дело. А ты как думал?

- Власть?

- Да. А ты не хочешь, чтобы Он обрел над тобой власть?

- Нет... Не хочу, чтобы кто-либо имел надо мной власть... Ни Он, ни...

- Но ведь ты пойдешь паломником к Его гробу.

- Ради нее.

- И ради себя самого, как ты сказал.

- Сам я никогда не решился бы на это.

- Нет, не решился бы. Твоя правда. Так оно и есть. Поэтому Он привел тебя к распятой женщине, одинокой и покинутой. Может, это был единственный путь для Него показать тебе свои раны, ведь иначе ты и не вспомнил бы о них. А теперь Он заставил тебя преклонить перед Ним колени. И стать пилигримом. Бросить все и стать одним из тысяч паломников, идущих к Его могиле. А для верности, чтобы ты не забыл свой обет, Он послал с тобой ее собаку.

Человек посмотрел удивленно на него, на незнакомца, сидевшего рядом, ведь раньше он вовсе не обращал внимания на того, с кем говорил. Но в этом тусклом свете он не мог разглядеть его хорошенько: незнакомец сидел наклонившись вперед, не поднимая глаз, согнувшись над исхудалыми руками, которые он, держа их на коленях, все время сжимал и разжимал.

- Можно подумать, что ты хорошо Его знаешь! - сказал Товий слегка насмешливо и недоверчиво, однако было заметно, что слова незнакомца взволновали его.

Не получив ответа, он продолжал:

- Что до меня, то я мало о Нем знаю. И не могу сказать, что сильно стремлюсь увидеть Его гробницу, Его Голгофу. Я иду туда лишь ради нее, как я уже говорил, ведь она стремилась туда. К чему я сам стремлюсь, того я не знаю. Ведь люди часто не знают, чего они хотят. Но она знала.

И, верно, хотела, чтобы Другой имел над ней огромную власть. Должно быть, она этого хотела. Но я не хочу. Он вытянул ноги под столом и уселся поудобнее. Потревоженная им собака покрутилась и снова улеглась у его ног уже по-другому. Она еле слышно скулила.

- Ты, видно, в самом деле много о Нем знаешь, - продолжал Товий. Откуда ты все это узнал?

Незнакомец сделал вид, будто не слыхал вопроса.

- О том, как Он умеет поймать человека в сети и заставить его преклонить перед Ним колени... стать паломником. Неужто Он в самом деле будет так стараться ради одного-единственного человека, до чего же странным кажется мне все это.

- Он будет стараться сколько угодно, когда речь идет о человеке, которого Он избрал.