И принялась названивать в квартиру двадцать девять. Долго слышала приятный звук звонка, но никто не открывал. Осталась другая возможность, не дай бог, наткнусь на Поренча. Как с ним заговорить? Одна надежда — меня он не помнит или вообще не узнает. И тоже долго звонила, хотела уже прекратить, как в квартире послышался какой‑то шум и в «глазке» что‑то мигнуло, щелкнул замок. Без глупых вопросов обитатель квартиры приоткрыл дверь — не слишком широко, но достаточно, чтобы я могла рассмотреть его. Какой‑то совершенно незнакомый мне высокий и крупный мужчина, совсем на Поренча не похожий, намного выше и толще его.

Одетый в теплый пушистый халат, горло забинтовано и сверху еще замотано шарфом — наверное, ангина. Не хватало еще больного из постели вытащить!

Так и есть. Незнакомец недоброжелательно прохрипел:

— Вы к кому?

Тут я вдруг заметила, что из‑под домашнего халата торчала не ночная пижама, а нормальные брюки, а на ногах — не растоптанные домашние тапки, а опять же нормальные ботинки, причем обувь солидная, уличная. Что же, он в этой одежде лежал в постели? И волосы как‑то так растрепаны, словно специально. Подозрительно все это, ну да ладно.

— Извините, здесь живет пани Эва Седляк? — вежливо спросила я.

— Нет, — коротко ответил тип.

Неразговорчивый… Пришлось ретироваться.

— А, значит, она живет рядом, — протянула я, извинилась и спросила, не знает ли он, когда я могу застать нужную мне особу?

— Нет.

— А вообще она в Варшаве? Не уехала?

— Не знаю. Я с соседями не знаком.

Тут я пожалела, что не захватила с собой книги с фотографией Эвы на суперобложке.

— А вообще видели кого‑нибудь из соседей?

— Нет. Я редко выхожу. Я болен. Болезнь заразная.

— Ничего страшного, меня зараза не берет, — успокоила я больного, но все же оставила его в покое. К тому же от него пахло чем‑то непонятным и странным.

Отделавшись от меня, этот неприятный тип поспешил снова запереть дверь.

Спускаясь по лестнице, я с грустью подумала о том, что как‑то не везет мне в последнее время, то и дело натыкаюсь на людей, испытывающих ко мне явную антипатию. Норму, что ли, какую‑то выполняю? Хорошо еще, что и они мне не нравятся, вот этот больной будет, пожалуй, еще неприятнее того молодого человека с улицы Чечота.

Медленно направляясь к машине, я вдруг решила пока отсюда не уезжать. Сама не знаю почему. Ведь ничего абсолютно не узнала, ну подозрительным показался этот заразный тип, и что из этого? Надо было заглянуть в почтовые ящики интересующих меня квартир, пустые они или в них есть корреспонденция? Надо было отловить еще какого‑нибудь соседа без ангины и вообще поговорить с нормальным человеком. О, Кшися Годлевская!

Я неподвижно сидела за рулем своей машины и пыталась поймать за хвост мелькнувшее в голове воспоминание. Что‑то такое уже было в моей жизни, ну прямо дежавю какое‑то! Где‑то в закоулках памяти промелькнула картина, очень похожая на ту, что я видела пару минут назад. Дверь квартиры, в которую я нахально стучала, открыл мужчина, нормально одетый и вполне здоровый, скорее всего гость, потому что за ним, в глубине комнаты, я видела, безо всякого сомнения, хозяина, в халате и компрессе на шее, а потом оказалось, что это были два мошенника, которые с легкостью обвели меня вокруг пальца и задурили голову. С той разницей, что хозяин дома был действительно болен, ангина или прочая зараза. Молодая была я, глупая и попалась на их крючок. Да, тогда разыграли они меня артистически, что оказалось чревато для меня крупными неприятностями.

И вот теперь я буквально окунулась в атмосферу той уже полузабытой аферы.

Наконец я включила зажигание и медленно стала выезжать со стоянки.