- А если бы и было, чего я не утверждаю, - добавил Глюк, тыча в мою сторону указательным пальцем, - то кому, блин, какая разница?

Я говорила тихим, выверенным тоном и четко произносила каждое слово, каждый слог. И все для того, чтобы придать себе максимально угрожающий вид. Учитывая, что в вертикальном положении я занимаю в пространстве несчастных полтора метра с копейками, угрожающий вид дается мне далеко не всегда.

Я загадочно улыбнулась:

- Ты же понимаешь, что, как только я коснусь твоей руки, сразу узнаю правду?

Глюк тут же покосился на руку, в которой держал миндальный капучино с ирисками, взбитыми сливками и обезжиренным молоком, и тут же убрал. Руку, не капучино.

Моя лучшая подруга Бруклин подалась ко мне и прошептала:

- Ты ведь помнишь, как он случайно удалил семнадцать песен из твоего плей-листа с классическим роком? А еще однажды без спроса пользовался твоей зубной щеткой. – Она смерила Глюка презрительным взглядом. – По-моему, предатель не заслуживает пощады.

Глюк стиснул зубы, и я прямо-таки почувствовала, как он вот-вот неизбежно потерпит поражение. Так собаки чуют страх.

- Решили числом задавить? – возмутился он. – А вам не кажется, что это слегка не по-спортивному?

- Таким бессердечным дамам, как мы, не кажется, - заявила Бруклин.

Я повернулась к ней с улыбкой:

- Господи, обожаю, когда ты говоришь, как в бульварных детективах!

- Сама балдею, - отозвалась она, и в карих глазах отразился тот же восторг, который она источала каждой порой темной кожи.

Мы с Брук познакомились в третьем классе, когда подрались. После первой и единственной в моей жизни девчачьей драки я недосчиталась парочки волосинок, сломала ноготь и обрела лучшую подругу. К тому же мы с ней практически близнецы. Люди ни за что бы нас не различили, не будь у Брук соболино-черных волос, каштанового оттенка кожи и светло-карих глаз, а у меня – рыжих кудряшек, бледной, как побелка, кожи и глаз смешного цвета дыма из дымохода. А все потому, что мы с ней абсолютно одинакового роста – ровно пять футов, то бишь сто пятьдесят два сантиметра. Ни сантиметром больше, ни сантиметром меньше. Если подумать, это даже жутковато.

Словно сговорившись, мы одновременно уставились на заразу, сидевшую напротив.

- Колись, - коротко велела Бруклин.

- Ладно-ладно! – хмыкнул Глюк, отодвинул по столу капучино и сложил на груди руки – то есть изобразил защитный жест, из-за которого мои подозрения только окрепли. – Признаюсь. У меня была копия теста, но я ее не крал.

- Так и знала, что ты мухлевал! – Я наклонилась через стол и треснула его по руке.

Слава богу, Глюк не намного больше нас с Бруклин. А значит, мой удар наверняка зафиксировался где-то в пугающих глубинах его мальчишеского сознания. По крайней мере я на это надеялась.

- Ты нас подставил, Глюк.

По тому, в какую тонкую линию сложились его губы, и как стыдливо поникла голова, было ясно: его поедом ест чувство вины.

- Какой же ты козел! – подлила масла в огонь Бруклин. – Мне бы очень пригодились дополнительные баллы.

- Где, бога ради, ты вообще раздобыл копию?

Стоит признать, я была поражена. И слегка изводилась от зависти.

- И не мечтайте, - покачал головой Глюк. – Свой источник я не сдам. К тому же вы получили по «четверке», а значит, вовсе не завалили дурацкий тест.

Наклонившись над столом, Бруклин схватила Глюка за футболку и подтянула к себе, пока они не оказались нос к носу.

- Ты определенно не догоняешь, какими врожденными закидонами и зачастую нелогичными мотивами руководствуются помешанные на оценках фрики. – Сморщив нос от отвращения, она отпустила предателя.