— Вы все еще не против быть при воксе? — спросил я, отчасти чтобы лишний раз убедиться, отчасти — подольше насладиться представившейся картиной.

Фелиция кивнула, как я полагаю, ни в малой степени не обманутая в отношении того, какая из причин была главной.

— Все отлично, — откликнулась она. — Гренбоу со мной в одном грузовике, не забывайте. Я всегда могу спросить у него совета, если он потребуется.

— Уверен, вы справитесь, — заверил я ее и возобновил ленивую прогулку к кромке воды.

Всего меня опередила, казалось, добрая пара десятков человек, и теперь все они со смехом плескались на мелководье, будто отдыхающие на водном курорте, а не беженцы глубоко в тылу врага. Двое, как я с удивлением заметил, оказались Демарой и Тэмвортом, и заняты они были тем, что окатывали друг друга пригоршнями воды, веселясь, подобно паре дошколят.

Отбросив полотенце, я вошел в воду, сжавшись в ожидании тонизирующего холода, и, нырнув, проплыл пару метров, наслаждаясь относительной тишиной. Звук здесь был приглушен, и свет лишь тускло цедился сквозь рефлекторно опущенные веки. В первый раз со времени моего слишком круто обернувшегося прибытия на Перлию я чувствовал настоящий мир и покой.

Но конечно же, это было слишком хорошее ощущение, чтобы продлиться долго. К тому времени, когда я высушился, оделся и перехватил приготовленный Юргеном (который уже успел снова покрыться обычной своей патиной грязи, несмотря на то что вчера мылся не менее тщательно, чем я) завтрак, мне уже пришлось разобраться с десятком маленьких кризисных ситуаций или, точнее, спихнуть их на Тайбера или Норберта. Ни одна из них сама по себе не была достаточно серьезной, но в целом все это были досадные неприятности, которые, как я пытался себя убедить, не должны были, впрочем, определить дальнейшее течение дня.

К несчастью, именно так и произошло. Колфакс продолжал вести нас столь же безошибочно, как и раньше, все еще купаясь в лучах всеобщей благодарности за то, что привел нас к воде, но дорога не становилась лучше, если не сказать больше. Наши топорно сработанные средства передвижения, качаясь, будто больные, преодолевали пересеченную местность, и нескончаемый грохот нашего похода вкупе с головокружительной качкой и неослабевающей безжалостной жарой обеспечили мне совершенно ослепляющую головную боль менее чем через час после того, как мы двинулись в путь.

— Дегидратация, — поставил мне диагноз Эриотт, едва я обратился к нему на первой же нашей остановке. — Старайтесь принимать воду равномерно — это все, что я могу посоветовать.

Я и не ожидал, что он предложит мне анальгетик, ибо пациенты медика нуждались в ограниченном его запасе гораздо более меня, и знал, что потребовать его — значит нанести смертельный удар моему хрупкому лидерству. Вместо этого мне оставалось лишь мрачно ухмыльнуться.

— Легче сказать, чем сделать, — откликнулся я.

Глотнуть из фляги, не пролив половины, в условиях поездки на орочьей машине было фокусом не для среднего человека. Впрочем, под критическим взором нашего медика я выпил еще немного, в энный раз промыв рот от пыли. К этому моменту все уже снова покрылись ею с ног до головы; это раздражало тем сильнее, что мы еще так недавно с такой радостью отмылись от этой гадости.

— Да что там говорить, — согласился Эриотт, и мне пришлось запоздало вспомнить, что в его обязанности входило соблюдение водного режима как для себя, так и для своих пациентов. Я поинтересовался их самочувствием, и наш медик поневоле покачал головой. — Новых смертей вроде пока нет, и за это стоит благодарить Императора.

— Безусловно, на все Его воля, — отозвался я настолько тактично, насколько мог, и оставил его разбираться с другими делами.

Послеполуденное время оказалось немногим лучше и ознаменовалось двухчасовой задержкой, когда Фелиции пришлось использовать некоторые части разобранного багги, чтобы вернуть в строй один из гражданских транспортов, в двигателе которого что-то не выдержало нагрузок и разлетелось с катастрофическим треском, разнесшимся эхом от окружающих нас барханов, так что часовые схватились за оружие.