Это не мог быть грузовоз с Офелии. Во-первых, грузовоз прилетал вчера, а во-вторых рядом с этой громадиной грузовоз выглядел бы словно шарик для пинг-понга рядом с подводной лодкой. Гость выглядел на диаграмме как светящееся пятно в ладонь величиной, тогда как объекты до пяти миль в диаметре отображались единственным пикселом, крохотной яркой точкой.

    – Твою мать! – восхищенно сказал Суваев. – Комету, что ли, прозевали?

    Бэкхем покосился на него дико и очумело.

    Это было попросту невозможно. Тело такого размера телеметристы засекли бы еще за орбитой Луны, но по данным телеметрии к Волге вообще никакие тела и не думали приближаться. А появление гостя на головном экране означало что он невидим для приборов дальнего обнаружения и что скоро он станет заметен любому зрячему волжанину. Правда, заметен не из Новосаратова: гость, похоже, намеревался снижаться точно над центром единственного континента.

    Бэкхем уже стряхнул оцепенение и срывающимся голосом вызывал патрульные ракетопланы.

    Покачав головой, Зислис некоторое время понаблюдал за эволюциями светлого пятна на экране.

    – Если я что-нибудь в чем-нибудь понимаю, он переходит в горизонталь. Правда, чересчур плавненько.

    – В горизонталь? – недоверчиво переспросил Веригин. – На такой скорости?

    – Скорость он гасит. Да и не в скорости дело.

    Зислис оторвал взгляд от экрана и в упор поглядел на Веригина.

    – Что-то мне подсказывает, Лелик, что этой штуковине скорость не помеха. Даже на горизонтали.

    Веригин сдавленно промолчал. Девочки-телеметристки трещали клавишами, как угорелые, и Зислис сразу заподозрил очередные новости.

    Так и есть: телеметрия засекла еще одного гостя. Размером поскромнее, но тоже не маленького. Идеально очерченный тор, слабо мерцающий на фоне звездной россыпи.

    – Твою мать!!! – заорал Суваев вскакивая. Секунду он стоял у своего пульта, потом схватил со спинки кресла куртку и опрометью бросился к выходу.

    – Э! Э! – запротестовал Бэкхем, начальник смены. – Ты куда?

    Суваев замер, уже в дверях. Обернулся.

    – Сначала домой, за семьей. А потом – на космодром.

    Все в сухопаром американере – от голоса до позы – выражало демонстративный протест поведению подчиненного. Как старший Бэкхем не мог допустить, чтобы смена разбегалась. Да еще в такой горячий момент.

    – Оператор Суваев, вернитесь на рабочее место!

    Официальный Бэкхем выглядел жалко, если честно. Но Суваев сейчас не испугался бы и Тазика.

    – Место? – рявкнул он зычно. – Какое, ядрить, место? Вы знаете что это? – Суваев ткнул пальцем в материализованный телеметрией бублик на экранах и скользнул взглядом по коллегам, рассредоточенным по всему залу. – Не знаете? А я знаю. Это линейный крейсер свайгов.

    И Суваев стремительно выбежал за дверь.

    4. Юлия Юргенсон, старатель, Homo, планета Волга.

    Юльку отчаянную знали везде. По всей Волге. А уж на космодроме ее знал и боготворил каждый ангарный пес, потому что собак Юлька любила сильнее, чем людей.

    Впрочем, космодромная братия Юльку тоже любила. Даже двинутые на прыжках с парашютом ребята с Манифеста.