Энциклопедия задохнулась от возмущения.

— Дурак! — сказала она неинтеллигентно. — И затея твоя дурацкая! Не о чем с людьми разговаривать! И неучем!

— Потому что духовности нет! — поддержал недавнего противника «ржаной» том.

Ильф-и-Петров тихонько хихикал.

Энциклопедия крикнула наверх, где солидно выстроились собрания сочинений:

— Эй! Классики! А вы что скажете?

— А что тут говорить? — неохотно ответил один из томов Толстого. — Все уже сказано. Читайте нас. А всякую ерунду новомодную не читайте.

Толпа серийных книжек с когда-то яркими, а теперь захватанными обложками невнятно загудела на нижней полке, но Ильф-и-Петров не дал им высказаться.

— Макулатуре слова не давали! — прикрикнул он.

Серийные испуганно замерли.

— Скучно же… — вздохнул Ильф-и-Петров. — Читают нас мало, а так хочется поговорить.

Глава 2

«Если идти все прямо да прямо…»

Ник брел куда глаза глядят.

Хотя нет, глаза глядели строго вниз, в утоптанный снег. Он с удовольствием провалился бы сквозь этот снег — не от стыда, а просто от тоски. Скоро каникулы, полкласса поедет в Питер, а он останется дома — у мамы опять нет денег.

Ник сердито пнул пакет, попавшийся под ногу.

Из пакета неожиданно вылетела книга, раскрывшись на ходу и суетливо шелестя сотней крылышек. Ник заинтересовался и пошел поднимать.

Это оказалась книжка с простеньким рисунком на обложке — анимешного вида пацан в длинном плаще и со шпагой в руке. Причем на шпагу он опирался, как на трость, а плащ расширялся книзу, как ласточкин хвост. Ник пролистнул несколько страниц и застрял на строчке:

«…Если идти все прямо да прямо, далеко не уйдешь…» «Точно, — подумал Ник, — совсем как я».

Он подул на забившуюся между страницами грязь, похлопал по обложке — и заметил под ней картонку. На секунду ему представилось, что там лежит забытый кем-то конверт с деньгами, но это была всего лишь библиотечная бумажка, на которой отмечают срок выдачи и возврата книги. А на титульном листе красовался полустертый штамп библиотеки…

Заметив у входа всклоченного мальчишку в мятой куртке и потрепанных джинсах, Елена Степановна сразу насторожилась.

— Вот, — сказал мальчишка, не размениваясь на «здрасьте». — Это ваше.

Он сунул книжку ей в руки и развернулся, чтобы уйти.

— Погодите! — остановил его удивленный голос. — Хотите чаю?

Елена Степановна и сама не понимала, зачем вдруг обратилась к этому неумытому пришельцу на «вы», но это сработало. Ник покосился на нее, медленно кивнул и повернулся. Не до конца, вполоборота, словно собирался сбежать при первой возможности.

Они пили чай довольно долго и разговаривали. То есть говорила только Елена Степановна — про то, что в библиотеку никто не ходит, кроме пенсионерок; что по штату положен хотя бы еще один библиотекарь, а его все не присылают; про внучку, которая хоть как-то веселит бабушку. Ник только кивал и глотал пирожки. Правда, имя свое назвал.

Когда он уходил, Елена Степановна попросила:

— Ты еще приходи, ладно? Ты мне очень понравился!

Ник покраснел и молча шмыгнул за дверь.

Бабушка осторожно протерла мягкой, чуть-чуть влажной тряпочкой «Маленького принца», которого считала давно и безнадежно потерянным, и спросила его по старой привычке библиотекаря:

— Ну что, придет Никита сюда еще раз?

Книга раскрылась на словах:

«И снова он покраснел.