— Да, я здесь, Паша, помоги мне, пожалуйста! — вдруг отозвалась она откуда-то сверху.

Только теперь Павел заметил приставленную к стене лестницу, а на ней, на самом верху, торчащие из чердачного лаза Наташины босые ноги.

— Что ты там делаешь?

— Павел, ты не поверишь! Мария Казимировна сказала, что где-то на чердаке есть бутыли для вина. Я полезла посмотреть, действительно нашла, целых две штуки, подтащила к лазу и застряла!

Голос доносился глухо, словно из иного мира. Павел не смог сдержать улыбки. Наташины слегка тронутые загаром ноги нетерпеливо переступили на перекладине, и от этого незатейливого движения у Павла сладко защемило сердце.

— Прости, я не понял, чем ты могла застрять? Мне отсюда хорошо видно, что лаз намного шире тебя.

— Павел! Может быть, вы прекратите меня разглядывать столь неподобающим образом? — возмутилась Наташа.

— Я и не разглядываю вовсе! Просто объясни мне, что у тебя произошло? Чем ты зацепилась?

— Я бутыль вынула из корзины, а теперь она накатилась на меня, и, если я начну спускаться, она свалится и разобьется!

— Горе ты мое! Так оттолкни ее от себя и ползи вниз! Что сложного!

— А как достать?

— Что? Бутыль?

— Разумеется! — В голосе Наташи послышалось раздражение.

— Я достану сам. Спускайся! — рассмеялся Павел.

Раскрасневшаяся Наташа, пыхтя, спустилась вниз, стыдливо придерживая цепляющуюся за перекладины лестницы юбку.

— Ты подсматривал? — с негодованием спросила она, оказавшись на полу. — Заглядывал мне под юбку и смеялся?

— Грешен! Заглянул! Ты теперь меня растерзаешь? Но ты так заманчиво зависла прямо у меня над головой! — уже не сдерживаясь, расхохотался Павел.

— Ну тебя! — вдруг улыбнулась Наташа и шутливо толкнула его в грудь. — Лезьте теперь сами! Бутыли все еще наверху.

Справившись с поставленной задачей, Павел поставил обе двадцатилитровые стеклянные бутыли на пол в кухне.

— Павел, вы чаю хотите? — спросила Наташа, водружая чайник на плиту.

— С удовольствием. Только сейчас принесу мяты. Ты любишь чай с мятой?

— Да, у меня мама всегда добавляла в чай разные травы. Она не любит просто черный чай. Поэтому и заваривает его то с чабрецом, то с мелиссой, то с мятой. У нее все в дело идет. Зверобой, душица, малина — в общем, все, что растет.

— А мама у тебя где? Ты никогда о ней не рассказывала.

— Мама далеко, живет на маленьком хуторке. У нас там почти нет деревень или сел. В основном хутора в один-два дома.

— Ты давно у нее была?

— Да, с прошлого лета не виделись. Соскучилась. Она ведь у меня из старого шляхетского рода. Казинская! А Казинские состояли не то в родстве, не то в тесной дружбе с самим Адамом Ежи Чарторыским.

— Ты серьезно? Но Адам Ежи, насколько я помню, возглавлял Патриотическое общество?

— Верно, у нас дома хранятся дневники Георгия Леонарда Дробыш-Казинского.

— Уж не того ли знаменитого брата Ежи?

— Да! — просто ответила Наташа.

— И ты сама читала те дневники? — удивленно спросил Павел.

— Естественно! Это же мой предок! — подняла брови Наташа.

— Потрясающе! Никогда раньше мне не попадались документальные свидетельства того времени. Интересно было бы взглянуть.

— Я могу тебе их привезти! Когда попаду к маме, вполне смогу взять их с собой. Но, как я поняла, вы ведь не пишете об этом периоде истории.