– Хорошо. Кроме того, мне еще кое‑что пришло в голову. Предположим, кто‑нибудь поднимается на девятнадцатый этаж, а потом пешком спускается на восемнадцатый. Его фотографируют на девятнадцатом этаже, но не на восемнадцатом. Верно?

Управляющий снисходительно улыбнулся.

– Мистер Гамильтон, на этом этаже нет лестниц.

– Только лифты? А это не опасно?

– Разумеется, нет. У каждого лифта есть автономный резервный источник питания. Это широко распространенная практика. Разве кто‑то захочет подниматься на восьмидесятый этаж, если испортится лифт?

– Прекрасно. Еще одно, последнее разъяснение. Может ли кто‑нибудь самовольно вносить изменения в программу компьютера? Не мог ли кто‑нибудь, например, заставить его не делать определенные снимки?

– Я… я не специалист по работе с компьютерами, мистер Гамильтон. Почему бы вам не пойти прямо на предприятие‑изготовитель «Колфилд Брэйнз инкорпорейтед»?

– Ладно. Какая у вас модель?

– Одну минутку. – Он вскочил и принялся рыться в одном из ящиков письменного шкафа. – Вот. ЕК144.

– Хорошо.

Больше мне делать здесь было нечего, и я это понимал…

И все‑таки уйти у меня не хватало духу. Здесь обязательно должно быть что‑то еще.

В конце концов Миллер прочистил горло.

– Больше ничего, сэр?

– Да, – кивнул я. – Нет. Могу я сейчас попасть в 1809 номер?

– Сейчас я посмотрю, не занят ли он.

– Полиция уже покончила с этим делом?

– Разумеется.

Он снова подошел к картотеке.

– Номер еще свободен, я проведу вас наверх. Как долго вы там пробудете?

– Не знаю. Скорее всего, не более часа. Не нужно меня провожать.

– Как хотите, сэр.

Он вручил мне ключ и начал ждать, когда я уйду.

Ничтожный голубой проблеск мелькнул у меня перед глазами, когда я выходил из лифта. Я бы решил, что это было не в реальности, а в зрительном нерве, если бы не знал, что это голографическая камера. Чтобы сделать голограмму, можно обойтись и без лазера, но с лазерной подсветкой изображение получается более четким.

Теперь комната Оуэна была пустой коробкой. Все упрятано, одни голые стены. Никогда в жизни не видел ничего более заброшенного, если не считать какой‑нибудь скалы в астероидах, слишком бедной, чтобы ее разрабатывать и чересчур неудачно расположенной, чтобы устраивать на ней базу.

Панель управления располагалась рядом с дверью. Я включил свет, потом нажал на главную кнопку. Появились вычерченные красным, зеленым и синим цветом контуры. Большой квадрат на одной из стен обозначал кровать, большую часть другой стены – кухня, разные фигуры на полу. Очень удобно. Не надо гадать, не стоишь ли ты случайно на том месте, откуда должен подняться стол.

Я пришел сюда, чтобы прочувствовать обстановку, обострить интуицию, дознаться, не упустил ли чего‑нибудь. Запустив воображаемую руку в упрятанные за панелью цепи автоматики и проверяя, нет ли там каких‑нибудь не предусмотренных с самого начала плат, я выяснил, что все провода ведут только к тем механизмам, которые они должны активировать. Наружу никаких цепей от датчиков не выходило. Нужно было находиться в комнате, чтобы определить, что из обстановки заняло место в комнате, а что находится в предусмотренных нишах.

Кровать этой, как предполагалось, занятой комнаты была втянута в стену в течение шести недель. Но чтобы узнать это, нужно было находиться в комнате.

Я нажал еще несколько кнопок, чтобы извлечь кухонный уголок и кресло для чтения. Стена соскользнула на протяжении восьми футов. Пол вздыбился и принял форму кресла. Я сел и кухня закрыла дверь.

Никто не мог увидеть Оуэна из коридора.