— Ну... она вам не кажется чересчур знакомой?

— Но она и должна выглядеть знакомой. Это будни полицейских. Именно так все и происходит, когда кто-нибудь приходит в участок, чтобы подать жалобу...

— Да, конечно, но мы уже добрую сотню раз наблюдали эту сцену во всех подробностях. Да где там сотню — тысячу. Даже реакция детектива на то, что эта женщина — актриса, и та выглядит избитым клише. Этот вот вопрос: «Я мог вас где-нибудь видеть?» Я хочу сказать, Фредди, что с большим уважением отношусь к проделанной вами работе — такой запутанный сюжет, такая подробная проработка деталей. Но...

— Что — но?

— Но я думаю, что тот факт, что над ее жизнью нависла угроза, можно было бы подать более волнующим образом. Я имею в виду более сценично.

— Да, это пьеса, — согласился Корбин. — И я предполагаю, что мы оба хотели бы, чтобы она хорошо смотрелась на сцене.

— Я знаю, что вы прекрасный прозаик, — сказал Кендалл, — но...

— Спасибо.

— Но в пьесе...

— Драматическая линия есть драматическая линия, — произнес Корбин. — Это история актрисы, которая выжила...

— Да, я в курсе...

— ...после нападения на нее и сумела достичь огромного успеха.

— Ну да, предполагалось, что пьеса именно об этом.

— Не предполагалось, а так оно и есть.

— Нет. Это получилась пьеса о том, как несколько нью-йоркских копов расследуют запутанное дело.

— Нет, это не так...

— Между прочим, это у вас описано превосходно. В ваших романах. В этих историях о копах нет ничего плохого...

— Хотя они и являются полной чушью, — произнес Корбин.

— Я этого не говорил, — возразил Кендалл. — Я даже ничего подобного не думал. Все, что я сказал, — что, по моему мнению, это не должно быть пьесой о копах.

— Это и так не пьеса о копах.

— Ясно. А что же это тогда?

— Пьеса о триумфе воли.

— Ясно.

— Это пьеса о женщине, которая выжила, получив удар ножом, и нашла в себе достаточно мужества...

— Да, эта часть довольно хороша.

— А какая часть не хороша?

— Вся эта чепуха с копами.

— Эта чепуха с копами придает пьесе ощущение реальности.

— Нет. Чепуха с копами делает из этой вещи пьесу о копах.

— Когда женщина получает удар ножом...

— Ну да, ну да.

— ...она идет к копам, Эшли. К копам, а не к своему хироманту. Или вы предпочли бы, чтобы она с ножевым ранением действительно отправилась к хироманту?

— Нет, я...

— Правильно, потому что тогда это из пьесы о копах превратится в пьесу о хиромантах. Это вас больше устроит?

— Почему она приходит к копам еще до того, как на нее было совершено покушение?

— Это называют беспокойством, Эшли.

— Ясно.

— Между прочим, вы завели себе отвратительную привычку.

— Какую?

— Постоянно повторять «ясно». Это звучит довольно саркастично. Почти так же неприятно, как «ну вы понимаете».

— Ясно.

— Вот именно.

— Но скажите мне, Фредди, неужели вам действительно нравятся копы?

— Да, действительно.

— Ну так, кроме вас, они не нравятся никому.

— Я в это не верю.

— Ни единому человеку.