Ящики были выгружены на крыльцо. Репнин сбегал во флигель и вернулся оттуда со старой дедовской берданкой, отчего стало значительно легче. Люди, отдуваясь, затаскивали коллекцию в вестибюль.

— Ну, вы, дамы, даете! — проворчал себе под нос Яша Гринберг. — У меня уже руки отнимаются, а вам хоть бы хны.

Вернуться в порт за второй половиной коллекции сотрудники музея не смогли. В одиннадцать утра Парковую улицу огласил шум. Сначала захлопали винтовочные выстрелы, потом разразилась пулеметная трель. Небольшое подразделение Красной армии отбивалось от немцев, висящих у него на хвосте. Бой продолжался несколько минут.

Музейные работники попрятались в здании. Раздался топот, захрустел гравий под ногами. По тропинке к музейным воротам подбежали три человека в советской военной форме. Один из них был офицером, сохранил фуражку на голове.

Они увидели автобус, радостно загалдели и бросились к нему. Один запрыгнул в кабину, схватил ключ зажигания, брошенный водителем на сиденье.

Возмущенный Репнин выбежал на крыльцо. За ним хромал Шабалдин.

— Товарищи, в чем дело? — прокричал он. — Что вы себе позволяете? Этот автобус — собственность музея!

Красноармеец не слушал его, запустил двигатель. Второй боец запрыгнул внутрь через переднюю дверь.

— Товарищи, это вынужденная мера! — заявил офицер и тоже бросился к автобусу. — Транспорт изъят в пользу Красной армии! Не обижайтесь, люди! — перешел он на нормальную речь. — У нас много раненых, их не на чем увозить. Немцы на пятки наступают, насилу отбиваемся!

— Забыл добавить «в пользу победоносной Красной армии», — пробормотал Яша Гринберг, быстро покрываясь какой-то синью.

— Товарищ, постойте! — опомнился Шабалдин. — Это что же получается? Немцы уже здесь, они взяли Ялту?

— Не знаем, товарищ! — выкрикнул офицер и исчез в чреве автобуса. — Мы отходили, попали под обстрел. Думаю, это диверсанты или передовой отряд, производящий разведку боем. Не выходите из здания, товарищи!

Автобус, чадя выхлопом, покатил на Парковую улицу.

Там какое-то время продолжалась стрельба. Потом она утихла. Было слышно, как натужно работал двигатель.

Люди попятились обратно в музей, закрыли тяжелую дверь. Женщины сбились в кучку, дрожали.

— Аркадий Петрович, что это значит? — подала голос Анна Васильевна Бахмутова, дама не первой молодости. — Мы не сможем забрать те наши экспонаты, которые оставили в порту?

— Эх, Анна Васильевна!.. — Шабалдин с убитым видом вздохнул. — Боюсь, что этим наши проблемы не исчерпываются.

Он оказался прав. На дороге снова вспыхнула стрельба, потом прервалась. Установилась хрупкая тишина. Она не могла продолжаться долго.

Затишье сменилось треском мотоциклетных моторов. Он нарастал, становился отвратительным, лающим. Вскоре из-за деревьев вынырнула пара новеньких немецких мотоциклов с колясками, в которых сидели пулеметчики.

Солдаты смотрелись грозно — здоровенные парни в характерных касках. На физиономиях водителей — огромные мотоциклетные очки. Они щеголяли буро-серыми защитными комбинезонами с тактическими жилетами. У советских солдат ничего подобного не было.

Постреливая черными выхлопами, мотоциклы обогнули фонтан и устремились к парадному входу. Немцы заметили приоткрытую дверь, что-то кричали, тыкали в нее пальцами. Пулеметчики припали к прикладам.

Люди в фойе застыли от страха, жались друг к дружке. На их счастье, солдаты передового отряда не стали стрелять и швырять гранаты.