|
Она, вероятно, считала это чрезвычайно интересным и полезным опытом. — Ну что же тут плохого для фермерской жены? — Не знаю, — сухо ответил Дэвид. — Но это шокировало старого Джесса. Наши понятия о приличиях отличаются от общепринятых, хотя, может, они и смешны. — Я как раз об этом и говорила, — сказала Анна, — ты еще недостаточно цивилизован и всю жизнь проживешь холостяком. Дэвид усмехнулся: — Хотелось бы знать, можно ли надеяться, что Дэви когда нибудь спасет меня от окончательной деградации? — Дэви собирается стать архитектором, — сказал Джон. — Ты бы видел чудовище, которое я сейчас помогаю ему строить. — Дэви сделает так, как сочтет нужным, — заметила Анна. — А пока, мне кажется, он готовится стать альпинистом. А Мэри? О ней вы забыли? — Не представляю Мэри архитектором, — сказал Джон. — Мэри выйдет замуж, — добавил Дэвид, — как любая женщина, которая чего нибудь стоит. Анна изучающе посмотрела на них: — Вы оба настоящие дикари. По моему, все мужчины такие. Только у Дэвида налет цивилизованности почти совсем облупился. — Что плохого в том, если я считаю замужество само собой разумеющимся для женщины? — спросил Дэвид. — Я не удивлюсь, если Дэви тоже женится, — сказала Анна. — В университете я знал одну девушку из Ланкашира. Она сбежала от своего отца в четырнадцать лет, и ей было совершенно все равно, куда бежать. Училась она лучше всех нас, но, так и не закончив курс, вышла замуж за американского летчика и уехала с ним в Детройт. — И поэтому, — заметила Анна, — теперь вы не представляете для своих дочерей иной судьбы, кроме неизбежного замужества за американским летчиком из Детройта. Дэвид улыбнулся: — Что то вроде этого. Анна сердито взглянула на него, но удержалась от комментариев. Некоторое время они молча шли вдоль берега реки. Стоял теплый майский день. По лазурному небесному пастбищу неспешно брели облака. В долине всегда как то по особенному ощущалось небо, словно обрамленное окружающими ее холмами. — Какая мирная, спокойная земля! — воскликнула Анна. — Тебе повезло, Дэвид! — Оставайтесь, — предложил он. — Нам нужны лишние руки — ведь Люк болеет. — Мое чудовище зовет меня, — сказал Джон. — Да и дети не станут делать задание на каникулы, пока они здесь. Боюсь, нам придется вернуться в Лондон в воскресенье, как намечали. — Такие богатства вокруг! Посмотрите на все это, а потом вспомните о несчастных китайцах. — Ты слышал какие нибудь новости перед отъездом? — Увеличилось количество судов с зерном из Америки. — А что слышно из Пекина? — Официальных сообщений нет. Но похоже, Пекин в огне. А в Гонконге пришлось отражать атаки на границе. — Очень благородно, — насмешливо произнес Джон. — Вы когда нибудь видели старые фильмы о кроличьей чуме в Австралии? Изгороди с колючей проволокой в десять футов высотой, и кролики — сотни, тысячи кроликов. Сгрудившись возле заграждения, они давят на него, напрыгивая друг на друга, пока в конце концов, не перелезут через изгородь, или она сама не рухнет под их тяжестью. То же самое сейчас творится в Гонконге. Только, давя друг друга, через изгородь перелезают не кролики, а человеческие существа. — По твоему, это также плохо? — спросил Дэвид. — Намного хуже. Кролики движимы только слепым инстинктом голода. А люди обладают разумом, поэтому, чтобы остановить их, придется приложить гораздо больше усилий. Я думаю, патронов для ружей у них предостаточно, но, если бы даже их было мало, ничего бы не изменилось. — Думаешь, Гонконг падет? — Уверен. |
