– Сын мой, – кротко сказал он, – повторяю тебе: я представитель Бога, пусть и не твоего. Ты можешь выстрелить мне в спину, но Бог не любит, когда убивают его слуг. Поступай, как подсказывает тебе совесть.

И он, выйдя из машины, спокойно направился к церковному зданию. Палестинец заколебался. Он получил приказ никого не пропускать, но федеины избегали столкновений с ливанскими христианами, чтобы не настраивать их против себя. Как раз в этот момент из церкви вышел Язид. Палестинец крикнул ему:

– Капитан, этот человек хочет войти в церковь!

Язид тоже остановился в нерешительности. Что нужно этому худосочному священнику?

Отец Дури вежливо приветствовал его.

– Что вы хотите здесь делать? – спросил Язид растерянно. – Мы реквизировали церковь.

– Церковь, может быть, вы и реквизировали, но не Бога! – сказал отец Дури все тем же ровным тоном. – Никто не помешает мне отслужить мессу, как я это делаю каждое воскресенье. Посмотрите на этих сестер, которые пришли на службу.

Две монашенки, тоже направлявшиеся к церкви, поклонились отцу иезуиту. Язид пожал плечами.

– Ладно, проходите. Служите вашу дурацкую мессу.

Иезуит не оскорбился и прямо направился к паперти маленькой церкви. Язид крикнул, чтобы пропустили его и монашенок. Для самоуспокоения он посмотрел в сторону вооруженного отряда, что топтался невдалеке. Один из федеинов небрежно шагал к кафе, расположенному напротив церкви, вероятно, чтобы принести напитки своим товарищам.

Капитан Язид смерил взглядом стоящего перед фургоном Джерри Купера.

– Где золото?

Американец указал на ящики.

– Здесь.

– Откройте один.

– Открывай сам.

Палестинец выругался и потянул к себе один из ящиков. Он наклонился и начал его открывать. Джерри Купер спокойно наблюдал за ним.

Абу Шазалех открыл рот, чтобы попросить ящик пепси-колы, но слова застряли у него в горле. Он стал медленно отступать к двери. Ни один из посетителей не шелохнулся.

Повернувшись к двери, федеин тихо приоткрыл одну ее створку, будто боялся наделать шума. В этот момент нож, брошенный уверенной рукой, вонзился ему в спину. Он пошатнулся и, вцепившись в дверь, соскользнул на пол. Один из посетителей встал из-за стола, подошел к нему, вынул нож из спины и перерезал ему горло.

Как раз в тот момент, когда Язид, наклонившись, открывал первый ящик, наполненный песком...

Побагровев от ярости, Язид вынул из-за пояса парабеллум 38-го калибра.

– Вы смеетесь над нами! – взревел он.

– Возможно, – ответил американец.

Взбесившись от ярости, Язид прицелился. Раздался выстрел, и Джерри отнесло ударной волной к кузову фургона. Пуля попала ему в грудь. Его очки упали. Язид напрасно не выстрелил второй раз. У него было ощущение, что ураган вырвал оружие из его рук. Парабеллум взлетел в воздух. Впервые в жизни Язид видел человека, которого не сразила пуля 38-го калибра, выпущенная в упор. По-видимому, он не знал о степени сопротивляемости броне жилета, утяжеленного стальной сеткой.

– Гнусная тварь! – процедил Джерри. – Ты больше никого не будешь пытать в подвалах Сабры.

Он обхватил шею палестинца правой рукой и, упершись в землю, стал бить его головой о переднее крыло фургона с силой кузнечного молота. Язид вопил до тех пор, пока из его ушей не полилась кровь. Его череп пробил дыру в толе и треснул с неприятным звуком. Джерри Купер с отвращением отвернулся.

Присутствовавшие при этой сцене федеины, казалось, были прикованы к земле. Они не решались стрелять в американца из опасения, что попадут в своего капитана. В тот момент, когда они все же были готовы отреагировать на происшедшее, из окон кафе одновременно посыпались все стекла.