… Ночью Дмитрий не спал, его лихорадило. Нет, та простудная хворь от всего пережитого словно огнем выжглась. Эта дрожь была иная. С тоской и обидой он думал о своем сопернике: «Жених, называется! Не мог спасти девушку! Видел, в каком она состоянии… Я бы ни на миг ее не оставил…»

Он понимал, что не прав, что поручик человек военный, у него служба, но все равно не мог быть к нему справедливым. Все время вспоминал, как увидел того перед Женей за миг до выстрела: встрепанного, сонного. И вновь со злостью упрекал: «Заснул, пистолет оставил! Тут уж заранее можно предугадать, что она сделает!»

Откуда он взялся, этот жених, так легко и внезапно? Он сам ведь нравился девушке, да, Дмитрий не ошибался, это было так. И вдруг как с неба свалился бравый поручик. Правда, девушки мрут от восторга при виде военных, но Женя была не такая. Лишь однажды Дмитрий услышал о поручике еще до официального появления того. И услышал как раз от несчастной Зиночки Калугиной.

Женя и Зина познакомились на работе, очень быстро подружились, хотя и были совсем разными по характеру. Женя спокойна, сдержана, застенчива, а черноглазая, коротко модно стриженная Зиночка — насмешлива, бойка, громкоголоса. Она забегала к подруге в мансарду, и раза четыре Дмитрий чаевничал вечерами вместе с обеими девушками. Острая на язык, Зина подшучивала над Дмитрием, правда, не зло, кокетничала с ним, но тоже без всяких видов, по привычке. И довольно часто переводила разговоры на кавалеров. Вот тогда-то и услыхал Дмитрий от нее о красавце Александре, который — «Смотрите, Митя, уведет у вас Женечку!» Но если о Жене был разговор единожды, то о своих ухажёрах Зиночка болтала постоянно. В том числе и о смешном увальне Усове, который так жутко сопит от страсти, когда глядит в ее сторону… Как она весело смеялась, представляя этого безнадежно влюбленного, и как страшно все окончилось!

Как страшно окончилось… В конце-концов Дмитрий заснул, но, проснувшись среди ночи, почувствовал, что щеку холодит влажная подушка, и понял, что плакал во сне.

Глава 3

Первые подозрения пришли к нему через два дня, во время похорон. Могилу вырыли в глубине кладбища, у ограды, вся церемония проходила в скорбной печали. Гроб последние минуты стоял открытым у разверстой ямы, из которой тянуло приятной свежестью и сырым запахом земли. Женины сослуживцы, некоторые соседи готовились к прощанию. Священник из прикладбищенской церкви Усекновения главы Иоанна Предтечи дочитал панихиду и скорбно отступил в сторону. Он пожалел бедную самоубийцу и не стал отказывать ей в посмертном прощении смертного греха. Время наступило богатое на смерти, и невелика казалась разница между тем, по чьему желанию они происходили. Все едино — по воле Божьей.

Дмитрий стоял чуть сбоку, под тонким деревом рябины, смотрел на прозрачный профиль девушки, на всю скорбную группку людей. Поручик, суровый, в наглухо застегнутом мундире, с черной повязкой на рукаве, первым наклонился к гробу, прощаясь. Дмитрия передернуло. Движение офицера, его поза показались такими картинными, рассчитанными на зрителя, словно он играл роль в театре. И в этот момент Дмитрий вспомнил другую сцену.

Две недели назад, на этом же кладбище, ближе к входу, похоронили другую молодую девушку, тоже трагически погибшую. Хоть и немного, но он все же знал Зину Калугину, потому и пришел проводить ее. В тот раз на кладбище народу было гораздо больше — многие горожане, взбудораженные убийством, собрались здесь, кто из сочувствия к жертве, кто из любопытства. Родители, родственники, близкие друзья стояли вот так же, у отрытой могилы, у незакрытого еще гроба. Среди них были и Женя с Александром. Как и сейчас, так и тогда подошло время прощаться, раздались рыдания. Дмитрий, как и нынче, стоял в стороне, как и нынче смотрел на Женю — живую тогда. Видел, как поручик наклонился, сказав ей что-то и сжав локоть.