Я не стал расспрашивать его подробнее, намереваясь встретиться с Джинджер на следующий день, решив потерять день в Кливленде и потревожить моего давнего приятеля Элиота. И вот теперь вместе с ним торчал на городской свалке, наблюдая, как он изучает отсеченную руку женщины.

— Ну-ка, взгляни, — позвал Элиот, указывая на вытянутые пальцы руки.

Я неторопливо приблизился к нему.

— В чем дело, Элиот? Будешь испытывать мои дедуктивные способности или хочешь, чтобы меня вывернуло?

— Просто удача, — не обращая внимания на мои слова, продолжал он. — Большинство жертв так и остались неопознанными. Их рассекли на слишком мелкие части. Но в данном случае нам, похоже, повезло. Взгляни, теперь у нас, пожалуй, есть две приметы.

Он указал на мизинец лежавшей руки, на котором поблескивало изящное золотое колечко с зеленым камнем.

— Отличная вещица, редкое украшение, по нему можно отыскать след владельца, — произнес он, скупо улыбаясь. — А это вот еще получше... — И он показал на родимое пятно клубничного цвета в форме слезинки, видневшееся чуть ниже запястья.

Я взглянул, затем, выпрямившись и прижав руки к животу, отошел в сторону и исторг из себя весь завтрак.

Спустя некоторое время почувствовал, как рука Элиота дружески похлопала меня по спине.

— Нат! В чем дело? Тебе же и раньше приходилось видеть трупы... держись, приятель...

Он помог мне подняться.

Во рту горело и было противно.

— Ну что ты, в чем дело?

— Кажется, я только что нашел дочь моего клиента, — с трудом выдавил я из себя.

Я сидел в кабинете Элиота в Кливлендском сити-холле; рядом по коридору располагался кабинет мэра. Мы пили кофе с ромом. Элиот прятал бутылку рома в нижнем ящике рабочего стола. Я пообещал не сдавать его Капоне, так как Элиот в свое время ревностно стоял за соблюдение сухого закона.

— Полагаю, следует позвонить отцу, — заметил Элиот. — Пригласить его приехать для опознания.

Я уже думал об этом.

— Может быть, подождем, пока... О Господи Иисусе, пока не отыщется голова?..

Элиот пожал плечами:

— Кольцо и родимое пятно дают нам все основания уведомить отца.

— Могу позвонить.

— Нет, ты поговоришь с ним после меня, — это то, что должен сделать я. — И он позвонил. Разговаривая очень тактично, через несколько минут передал трубку мне. Если на месте преступления я счел его холодным и бесчувственным человеком, то теперь, увидев, как увлажнились его глаза, я изменил свое мнение о нем.

— Это моя девочка?! — еле слышно спросил низкий голос на другом конце провода.

— Думаю, да, мистер Дженсен. Боюсь, что это именно она.

Я расслышал, как он всхлипывал.

Затем проговорил:

— Мистер Несс сказал, ее тело... расчленили. Почему вы утверждаете, что это она? Откуда... вы знаете, что это она?

Я сказал ему о кольце и родимом пятне в форме слезинки клубничного оттенка.

— Я должен приехать, — сказал он.

— Может быть, не нужно, — я прикрыл трубку. — Элиот, может, его опознания достаточно?

Он кивнул.

— Обойдемся.

Мне пришлось немного поспорить с Дженсеном. В конце концов он согласился, чтобы мы переправили останки дочери домой поездом. Я обещал сегодня же связаться с похоронным бюро и сопровождать тело.

Я передал трубку Элиоту, чтобы тот повесил ее.

Мы обменялись взглядами, и Элиот, не склонный к клятвам, сказал:

— Отдал бы десять лет жизни, лишь бы только поймать этого подонка.