Перигрин едва подавил неудержимое желание расхохотаться. Секунду он смотрел в проницательные глаза на бесстрастном лице своего собеседника, затем произнёс:

— С моей стороны было бы смешно притворяться, что я испытываю иные чувства, кроме полного изумления и восхищения.

— Вот как? — откликнулся мистер Гринслэд. — Прекрасно. В таком случае я продолжу предварительные изыскания. Кстати, я являюсь полномочным представителем мистера Кондукиса по целому ряду вопросов. Полагаю, что когда дойдёт до составления контрактов, если до этого вообще дойдёт, мне нужно будет связаться с вашими агентами?

— Да, это…

— Благодарю вас. По-моему, мистер Слейд и мистер Оппингер?

— Да, — пробормотал Перигрин, судорожно припоминая, на каком именно такте своей пьяной рапсодии он упомянул об этом мистеру Кондукису. Похоже, об этом речь вообще не заходила.

— Перейдём к следующему вопросу, — предложил мистер Гринслэд и, подозрительно повторяя жесты своего патрона вчерашним утром, выдвинул ящик стола, чтобы извлечь из него маленькую викторианскую шкатулку.

— Насколько я понимаю, вы уже знакомы с содержимым этой шкатулки и выразили некоторую тревогу по поводу её аутентичности.

— Я сказал, что следовало бы обратиться к специалистам.

— Вот именно. Мистер Кондукис согласился с этим и поручил спросить, не будете ли вы столь любезны лично заняться этим вопросом.

Перигрин почувствовал, что впадает в транс.

— Перчатка и документы застрахованы? — спросил он.

— Только на общих основаниях вместе с остальным имуществом, поскольку их стоимость неизвестна.

— Мне кажется, ответственность слишком…

— Я понимаю ваши колебания и, предвидя их, предупредил мистера Кондукиса. Однако мистер Кондукис остался при своём мнении и просил вас взять эту миссию на себя.

В кабинете повисло молчание.

— Сэр, — проговорил наконец Перигрин. — Почему мистер Кондукис делает все это? Почему он даёт мне… по крайней мере, шанс взяться за столь фантастически ответственную работу? Что заставляет его так поступать? Я же не такой осел — во всяком случае, надеюсь на это, — чтобы вообразить, будто сумел произвести на него впечатление, хоть в какой-то мере соответствующее сделанным через вас предложениям, и я… я…

Перигрин почувствовал, что краснеет, и запнулся. Мистер Гринслэд выслушал его очень внимательно и, как показалось Перигрину, с большим интересом, затем поднял очки за дужки обеими руками, покачал их над письменным прибором и сказал, не поднимая глаз:

— Разумный вопрос.

— Надеюсь.

— И вопрос, на который я не в состоянии ответить.

— О?

— Да. Буду с вами откровенен, мистер Джей. Я понятия не имею, почему мистер Кондукис так поступает. Однако, если я правильно интерпретировал ваши опасения, могу заверить вас, что они неуместны. Это не в его натуре, — как-то очень по-приятельски добавил он и положил очки.

— Чрезвычайно рад слышать это.

— Итак, вы возьмётесь за выполнение поручения?

— Да.

— Превосходно.

Эксперт сложил руки и откинулся на спинку стула.

— Ну, — начал он, — по-моему, можно с уверенностью утверждать, что эта перчатка относится к концу шестнадцатого или самому началу семнадцатого века. Некоторое время она подвергалась слабому воздействию солёной воды — слабому, поскольку явно была чем-то защищена.