Она не спеша доужинала, доела торт, допила вино и покинула ресторан.

Три часа ночи. Самое время браться за дело.

В полчетвертого она была возле гостиницы. Дождалась группки туристов, которая, смертельно усталая, возвращалась с Красной площади (среди туристов обязательно найдутся такие, которые хотят увидеть Красную площадь в ночном безмолвии и в сиянии рубиновых звезд, чтобы потом посидеть полчасика-часик в дорогом круглосуточном баре — туристы этой породы и Статую Свободы осматривают ночью, заземляясь потом в каком-нибудь «Манхеттен Экспресс Бар», и Нотр-Дам, и площадь Этуаль, делая затем выдох в одном из бистро с красивой и богатой истории — представители этой породы всегда подвернутся в любой из мировых столиц, надо только немножко подождать у отеля), и, затесавшись в компанию этих туристов, прошла в холл, села вместе с ними в лифт, вышла на нужном этаже. Она так вклинилась в самую их гущу и так была ими прикрыта (ей ещё повезло, что данные любители ночных обзоров были не маленькими японцами, а рослыми скандинавами, и все их дамы были такими же блондинками, как и она сама), что ни портье, ни охрана её не заметили. Номер американца был ей известен. Оставалось решить, пытаться ли ей проникнуть в номер или затаиться неподалеку и наблюдать за дверью.

Она огляделась. В коридоре никого не было. Она неслышно прокралась к двери номера и прислушалась. Конечно, настоящий профессионал ни единым звуком себя не выдаст, но всегда можно уловить… даже не дуновение, а некое безмолвное напряжение, исходящее из точки, где кто-то ждет в засаде. Вполне возможно, конечно, что эта её вера, будто она способна превратиться в чуткую антенну и уловить любой сигнал чьего-то нежелательного присутствия, была её фантазией, красивым самовнушением и самообманом, но, надо признать, это шестое чувство никогда её не подводило.

Если подумать, то не подвело даже тогда, полгода назад, во время первой встречи с Андреем Хованцевым. Да, тогда он её перехитрил. Здорово затуманил ей мозги. И все равно она уловила что-то не то… И осталась спокойной, не попыталась с ним покончить, потому что её шестое чувство просигналило ей: от этого человека придет не опасность, а спасение.

И она не ошиблась.

А может, она узнала…

Впрочем, все это сейчас неважно. Важно другое: появится ли кто-нибудь в номере американца? И если появится, то кто?

И тут она уловила что-то новое.

Да, ошибки быть не могло: из-под двери вдруг потянуло легким сквозняком.

Выходит, открылось окно номера.

Но она не слышала, чтобы кто-то расхаживал, открывал окно, чтобы скрипела рама. Окно открыли с внешней стороны — и совершенно бесшумно.

Американец опасался не зря. И вовсе не её. Он знал, что ему придется столкнуться с каким-то совсем другим врагом.

Но разве он сам не жаждал схватки с этим неведомым противником? Почему же он решил устраниться? Что-то тут не сходилось.

Как бы то ни было, она должна знать.

Сквозняком тянуть перестало. Выходит, проникший в номер закрыл окно.

Убедился, что в номере никого нет, и решил, что спокойно уйдет через дверь?

Вполне естественное решение. И ей оно только на руку.

Она напряженно ждала, не забывая следить за коридором. В коридоре никто не появлялся.

Проникший в номер медлил. Чего он ждет?

И тут ей пришло в голову: мистер Джонсон вовсе не боялся схватки с неведомым противником. Он предполагал, что к нему может состояться непрошеный ночной визит — и хотел, чтобы незваный гость, не застав хозяина (или предварительно убедившись, что хозяин загулял на всю ночь, что больше похоже на правду), не преминул осмотреть номер, и ничего не нашел… Или, наоборот, что-то нашел?

В общем, чтобы в результате тщательного обыска (для которого мистер Джонсон создал ему все возможности), он убедился в безвредности мистера Джонсона — и сбросил его со счетов.