|
Так ли? Какое расследование повлек за собой факт его смерти со стороны начальства? Что ему стало известно? Начните с этого. Гражданин». Тишина. Мертвая тишина. Полковник Тинэм откашлялся. – Отлично составленное письмо, – сказал он, как учитель, хвалящий ученика за хорошее сочинение. – Разрешите взглянуть, – подал голос Ниро Вулф. Райдер вручил ему письмо, и я подошел, чтобы посмотреть из за плеча Вулфа. То же самое сообразили и сделали и Тинэм с Лоусоном. Вулф намеренно держал письмо так, чтобы нам всем было видно. Напечатанное на обычном листке почтовой бумаги с интервалом в одну строку, оно располагалось в середине страницы. Никаких ошибок и никаких помарок. По привычке и из опыта я заметил две механические особенности: буква «с» была чуть ниже строки, а «э» – чуть правее, чем следовало. Например, в слове «этого» оно задевало букву «т». Я еще приглядывался к листку, когда Тинэм и Лоусон завершили чтение и отошли. Вулф протянул мне письмо с тем, чтобы я отдал его Райдеру. – Какая то ерунда, – заметил, садясь, Лоусон. – Мог бы, наверное, кое чего рассказать, но, помимо упреков в наш адрес, предпочитает отмалчиваться. – Значит, по вашему, лейтенант, нам следует не обращать на письмо внимания? – ядовито усмехнулся Файф. – Сэр? – Я спрашиваю, ваш приговор окончательный и обжалованию не подлежит? Или нам все таки стоит продолжить разговор? Лоусон покраснел. – Извините, сэр. Я просто высказал свое мнение… – Держите его при себе. А пока смотрите и слушайте. – Так точно, сэр. – Если мне будет позволено… – начал полковник Тинэм. – Да? – Письмо примечательно тем, что написано человеком категоричным и образованным, который к тому же хорошо печатает. Либо оно было продиктовано стенографистке, хотя это весьма сомнительно. Поля справа удивительно ровные. И пропуск в две строки между параграфами… Вулф что то промычал, и Файф обратился к нему: – Хотите что либо сказать, сэр? – Нет, – ответил Вулф. – Хорошо бы этот стул был побольше и пошире. Я предлагаю, если дискуссия продлится на уровне детского сада, чтобы мы все уселись на полу. – Недурная идея. Может, так и придется сделать. – Файф повернулся к Шетуку. – Когда вы получили это письмо? – В субботу утром вместе с остальной почтой, – ответил Шетук. – Разумеется, в самом обычном конверте, адрес напечатан на машинке, с указанием «лично». Штамп свидетельствует, что оно отправлено из почтового отделения в Нью Йорке, в 7.30 вечера в пятницу. Сначала я было решил обратиться с ним в ФБР, но позвонил Хэролду… полковнику Райдеру. Мне все равно нужно было приехать в Нью Йорк сегодня, выступить за ужином в Ассоциации промышленников, и мы пришли к выводу, что лучше показать письмо вам. – Вы не обращались к генералу Карпентеру? – Нет, – улыбнулся Шетук. – После того, как он месяца два назад давал показания на заседании у нас в комитете, я предпочитаю с ним не встречаться. – Мы у него в подчинении. – Я знаю, но он не курирует этот сектор в данный момент… – Шетук смотрел во все глаза. – Или курирует? – Нет, – покачал головой Файф. – Он варит кашу в Вашингтоне. Или поджаривает кого то. Либо делает и то и другое. Итак, вы обратились к нам, чтобы дать этому письму ход, верно? – Не знаю, – помолчав, ответил Шетук. Он смотрел генералу в глаза. |
