У этой ледяной девицы мировоззрение самки каракурта, и я был счастлив услышать, что будет лучше, если мы останемся «просто друзьями». Любые другие отношения могли оказаться для меня фатальными.

Белинда выразила свою благодарность тем единственным способом, который она выучила младенцем, сидя на папочкиных коленях, – преподнесла мне небольшой мешочек золота.

Я быстро препоручил золото заботам Покойника.

Как бы то ни было, дело Дождевика оказалось весьма прибыльным.

Но в основном я водил компанию с птицей и Элеонорой или читал, рискуя получить головную боль. Я начал думать, что Дин вообще не вернется домой и что у Торнады, видно, все же есть здравый смысл, раз она не желает встречаться со мной.

– У нас стало ужасно тихо, – заметил я, обращаясь к Элеоноре. – Как в книге, когда какой-нибудь придурок заявляет: «Что-то все слишком спокойно…»

Кто-то постучал.

Изголодавшись по настоящему общению, я поспешил к двери. Даже вечер с Бекки начал казаться мне привлекательным.

Я прильнул к глазку:

– Отлично. – Дела явно пошли лучше. Я распахнул дверь. – Линда Ли Лютер, дорогая, а я только что думал о тебе.

Она неуверенно улыбнулась.

– У меня для тебя кое-что есть, – продолжил я, ухмыляясь.

– Кто бы сомневался.

– Ты слишком молода и красива, чтобы быть столь циничной.

– А кто в этом виноват?

– Во всяком случае, не я. Входи. Я тебе кое о чем поведаю.

Линда Ли вошла, но так, чтобы я видел маску старого циника на ее личике. Неужели она ради этого проделала весь путь до моего дома?

Попка-Дурак возопил:

– Эй, мама, потряси ими!

– Заткнись, кошачий харч! – Я закрыл дверь в маленькую комнату. – Тебе не требуется еще одно домашнее животное? – Я знал, что у нее есть кошка.

– Если захочу говорящее, предпочту иметь матроса.

– Морские пехотинцы гораздо интереснее.

Мы прошли в кухню, где царила чистота, отражающая мою унылую жизнь, и я плеснул Линде Ли немного бренди. Она нянчила свой бокал, пока я рассказывал ей о деле Дождевика.

У Линды есть одно не бросающееся в глаза достоинство – она умеет слушать. Не прерывает и не теряет внимания. Линда тихо сидела, пока я не замолк, чтобы долить себе пива, а ей еще несколько капель бренди.

Затем она сказала:

– И что же ты обнаружил, когда вернулся назад?

– Обломки. Гвардейцы разнесли «Вершины» вдребезги в назидание «Зову». Большинство пленных венагетов все еще бесцельно болтались там. Боюсь, скоро парни вроде них станут для нас еще одной головной болью. А сейчас пойдем в мой кабинет.

Линда Ли изумленно посмотрела на меня, словно рабочий кабинет был последним местом, куда бы я мог ее заманить. Поднявшись со стула, она потянулась, как кошечка. Боже мой!

Взяв себя в руки, я сказал:

– Располагайся в том кресле. – А сам втиснулся на свое место, запустил руку под крышку стола и извлек один из шедевров, прибавивших мне в последние дни так много новых морщин. – Взгляни-ка на это.

– О, Гаррет! – заверещала Линда Ли, подпрыгнув в кресле. Она еще немного попищала, очень мило хихикая, – Так ты нашел ее! – Обежав вокруг стола, она плюхнулась мне на колени. – Ты великий и удивительный герой!

Кто я такой, чтобы возражать? Для этой цели в моем доме обитает сумасшедшая птица. Попугай начал орать так, словно его резали. Я самодовольно ухмыльнулся и пошел навстречу восторгам Линды Ли.