– Что ты там говорила насчет связи с Канадой?

Я описала череп.

– Сомнительно, я не уверена.

– Господи, Бреннан…

– Лучше молчи.

Но молчать он не стал.

– Как ты вообще во все это ввязалась?

– Попросили извлечь кости из отстойника, – со злостью бросила я. – Что я и сделала.

– Какой болван занимается этим делом?

– А есть разница?

– Я мог бы номинировать его на звание «Идиот года».

– Сержант-детектив Бартоломе Галиано.

– СИКА?

– Да.

– Черт побери!

– Что такое?

– Морда как у бульдога, глаза – коровы гернзейской породы?

– Глаза у него карие.

– Бэт! – почти выкрикнул он.

– Какой еще Бэт?

– Много лет не вспоминал о Бэте.

– Ничего не понимаю, Райан.

– Бэт Галиано.

Галиано говорил, что какое-то время жил в Канаде.

– Ты его знаешь?

– Мы вместе учились.

– Галиано учился в «Сент-Эф-Икс»?

«Сент-Фрэнсис-Ксавьер», Антигониш, Новая Шотландия. Этот маленький университетский городок стал ареной многих красочных похождений Райана, пока какой-то байкер-кокаинщик не вскрыл ему сонную артерию разбитым горлышком бутылки из-под «Будвайзера». Когда Эндрю как следует зашили, он заново взглянул на жизнь, переключил свой интерес с выпивки и баров на людей в синей форме – и с тех пор больше не вспоминал о прошлом.

– Когда я учился на последнем курсе, Бэт жил в комнате напротив, через коридор. Я закончил университет и поступил в СК. Он выпустился на семестр позже и вернулся в Гватемалу, стал полицейским. Мы не общались уже много лет.

– Почему «Бэт»?

– Неважно. Выдели время – еще до конца недели ты будешь изучать те кости.

– Не надо было мне их отдавать.

– Какой-то надоедливый гринго идет наперекор местным властям в стране, где убивают диссидентов. Хорошая мысль, нечего сказать.

– Нужно было обследовать их на месте.

– Разве они все не были в дерьме?

– Я могла бы их очистить.

– И возможно, причинить больше вреда, чем пользы. Я бы не стал страдать из-за этого бессонницей. К тому же ты ехала туда по другому делу.

Однако заснуть я не могла: ворочалась в постели, не в силах отогнать непрошеные картины сегодняшних событий. Шум потока авто внизу утих, сменившись звуками отдельных машин. В номере по соседству телевизор переключился с приглушенного репортажа с бейсбольного матча на ток-шоу, а затем смолк.

Я снова и снова ругала себя за то, что не успела обследовать кости. Верным ли было первое впечатление о черепе? Хватит ли фотографий Хикая, чтобы составить биологический профиль? Увижу ли я эти кости снова? В чем причина враждебности Диаса?

Тревожила мысль о том, насколько далеко я от дома – и в географическом, и в культурном смысле. Я кое-что знала о законодательстве Гватемалы, но ничего не понимала в соперничестве разных ведомств и личных разногласиях, которые могли помешать расследованию. Мне была знакома сцена, но не актеры.

Опасения мои касались не только осложнений в работе полиции. Я была чужой в Гватемале, едва представляла ее душу. Я мало знала о местных жителях: какие им нравятся автомобили, работа, соседские отношения, зубная паста; как они смотрят на власть и закон. Мне были незнакомы их интересы, их неприязнь, их вера, их страсти. Поводы, заставляющие их убивать.

И их прозвища.

Бэт? Бартоломе Галиано? Бэт Галиано? Бэт Гуано?

На этой ноте я наконец задремала.