Погибнуть немедленно, сейчас же! Он только этого и хотел, вот оно как! Он терял Хуану, однако, по крайней мере, она не доставалась и Пардальяну.

Да, решительно, это был хороший выход. Но...

Но случилось так, что ненавистный соперник ослабил свою хватку. Случилось так, что ирония в его взгляде уступила место такой нежности, лицо, еще секунду назад столь грозное и ужасное, выразило такую доброту, такое благодушие, что Чико, смотревший ему прямо в глаза, почувствовал, как им вновь овладевает смятение, и в невольном порыве он не прокричал: «Берегитесь!», а тихонько проговорил, не пытаясь вырваться:

– Если вы убьете меня, то как вы отсюда выйдете?

– Чума меня побери! Клянусь честью, то, что ты говоришь, совершенно справедливо! А я и не подумал об этом! Но будь спокоен – ты еще свое получишь, – пообещал Пардальян.

С этими словами он отпустил маленького человечка. И как только шевалье это сделал, на его губах вновь появилась привычная, сводящая Чико с ума улыбка... О, едва заметная! Но Чико угадывал ее. Он пожалел обо всем и, словно желая вызвать ярость этого человека, приводящего его в замешательство, сказал вызывающе:

– Пойдемте. А после того, как я вас спасу, вы сможете меня убить. Клянусь вам – я не буду пытаться избежать смерти, которой вы мне грозите.

И добавил тихо, еле слышно:

– И тогда придет освобождение!

– Так ты желаешь себе гибели?

Чико исподлобья посмотрел на шевалье: ведь я же говорил очень тихо, а этот дьявол все-таки услышал! Если я хочу умереть, то это мое дело! Зачем француз во нее вмешивается? Ну, раз Чико так глупо пропустил удачную возможность умереть, остается лишь спасать соперника.

– Пойдемте, сеньор, – сказал он холодно, – скоро будет поздно.

– Да погоди ты! Какого черта?! Знаешь, я человек любопытный. Прежде всего я хочу знать, почему ты отправил меня на смерть?

На сей раз знаменитая улыбка сверкала уже вовсю. Да еще этот насмешливый голос – Эль Чико уже начинал привыкать к нему.

В глазах маленького человечка, устремленных прямо на Пардальяна, полыхнуло пламя, и он выдохнул все свои чувства в ребяческом крике:

– Потому что я вас ненавижу! Ненавижу!

В своей ярости он нашел лишь эти слова и исступленно повторял их, топая ногами.

– Вот как, значит ты меня ненавидишь? – спокойно улыбнулся Пардальян.

– Я настолько ненавижу вас, что убил бы, если бы не пообещал вас спасти! – выведенный из себя, Эль Чико скрежетал зубами.

– Ты бы убил меня! – расхохотался Пардальян. – Ну-ну! Да чем же, бедный малыш?

Карлик подскочил к своей кровати и вытащил оттуда кинжал, спрятанный между двумя матрасами.

– Вот этим! – крикнул он, размахивая грозным оружием.

– Смотрите-ка! – мирно заметил Пардальян. – Да это же мой кинжал!

– Да, – сказал Эль Чико с неистовством, которое он пытался выдать за цинизм, – пока вы перелезали через стену, я украл его у вас! Украл! Украл!

Он произносил эти слова, казалось, испытывая горькое удовольствие, хлеща себя ими, словно кнутом. Пардальян отвечал с невозмутимым спокойствием:

– Ну, раз уж у тебя есть оружие и раз ты хочешь моей смерти, так убей меня.

На сей раз шевалье посмотрел на карлика без малейшей насмешки, а только с каким-то любопытством.

Обезумев, карлик занес руку.

Пардальян не пошевелился. Он продолжал холодно смотреть на него.

Рука карлика медленно опустилась. Малыш со злостью зашвырнул кинжал в самый угол и обиженно простонал:

– Я не хочу! Не хочу!

– Почему?

– Потому что я обещал.