|
А от вашего – скажите ему: цыганка обязательно явится на корриду, потому что в этой корриде должен принять участие ее любовник. Дону Альмарану, почти неотлучно находящемуся при особе короля, наверняка известно, что замышляется какое-то злодейство, которое будет осуществлено во время корриды. Он также должен знать, что это происшествие, тщательно подготовленное господином Эспинозой и задуманное Филиппом, не обойдется без суматохи. А уж его дело – воспользоваться случаем (или же при необходимости – создать его) и завладеть той, которая так для него желанна. Теперь о вас: я желаю знать все, что затевают мои противники, а посему вам ни в коем случае нельзя заронить в них ни одного зернышка сомнения. Следовательно, вы целиком предоставите себя в распоряжение Красной бороды и поможете ему в этом деле, которое должно непременно увенчаться успехом. Все остальное касается уже только вас. Для меня важны только два обстоятельства: Жиральда должна быть навеки потеряна для дона Сезара, а я никак не буду в это замешана. Вы понимаете?
Счастливый, что так легко отделался, наемный убийца поспешил ответить: – Понимаю, сударыня. Я буду действовать, как вы прикажете. Принцесса холодно отозвалась: – Советую принять все возможные меры, чтобы это дело завершилось удачно. Вам надо многое искупить, сеньор Центурион. Дон Христофор содрогнулся. Он понял смысл этой угрозы, понял, что его жизнь зависела теперь от успеха завтрашнего предприятия. Значит, он добьется успеха любой ценой. И злодей уверенно заявил: – Цыганка исчезнет, хотя бы мне и пришлось для этого заколоть ее своими собственными руками. Произнося эти слова, он вглядывался в лицо Фаусты, желая узнать, как далеко она позволяет ему зайти. Фауста махнула рукой с видом полного безразличия. Итак, главное, чтобы Жиральда исчезла, а как именно это произойдет – принцессу не интересует. Именно так истолковал ее жест Центурион. Давая понять, что не собирается возвращаться к этой теме, Фауста невозмутимо произнесла: – Нам пора. Центурион отправился за факелом, спрятанным под возвышением, и зажег его. Казалось, в этом зале была лишь одна дверь – именно через нее скрылись заговорщики; дверь эта открывалась в подземную галерею, которая выводила за пределы стены, окружавшей дом с кипарисами. Однако герцог Кастрана и его друзья удалились через какой-то невидимый выход. Сама Фауста вошла через третью дверь, тоже тщательно замаскированную. Центурион, стоявший с зажженным факелом в руке, спросил: – Какой дорогой вы пойдете, сударыня? – По той же, что и герцог. Возвышение располагалось на некотором расстоянии от стены. Услышав ответ Фаусты, Центурион обогнул его и открыл находившуюся тут маленькую потайную дверку. Затем, не оборачиваясь, уверенный, что принцесса следует за ним, он вступил под своды тесной галереи, начинавшейся от этой двери, и подождал, пока Фауста окажется рядом с ним. Он уже слышал шаги принцессы. Фауста обогнула возвышение и уже собиралась исчезнуть в галерее, но неожиданно застыла на месте. Звонкий голос, слишком хорошо ей известный, насмешливо произнес: – Соблаговолит ли принцесса, стремящаяся возродить империю Карла Великого, уделить минутку своего драгоценного времени такому бедному страннику, как я? Фауста остановилась как вкопанная, она не смогла даже сразу обернуться. В глазах ее сверкал мрачный огонь, мысли метались, сердце бешено колотилось. «Пардальян! Проклятый Пардальян!.. Значит, как он и предвидел, яд оказался бессилен против него! Пардальян вышел из могилы – а ведь я была уверена, что замуровала его туда навсегда! И каждый раз повторяется одно и то же! Как только я решаю, что убила его, он появляется вновь, живее и насмешливее прежнего. |
