Пока он говорил, Фауста словно витала в каких-то далеких мечтах, а когда он замолчал, она, пристально глядя на него своими пылающими глазами и словно желая внушить ему свою волю, произнесла низким, проникновенным голосом:

– Не так давно, шевалье, я предложила вам выкроить на вашу долю королевство в Италии, но вы отказались, потому что вам пришлось бы сражаться со стариком... Хотя имя этого старика и было Сикст V, этот отказ, идущий от такой благородной души, как ваша, не удивил меня. Сейчас я могу вернуться к замыслам, выстроенным мною и разрушенным вашим тогдашним отказом, слегка изменив их... На сей раз речь не идет о том, чтоб ополчаться на старца... Речь идет о союзе с монархом... самым могущественным на свете...

Фауста сделала паузу.

И тогда Пардальян совершенно спокойным голосом, в котором не было ни малейшего нетерпения, произнес, словно он ничего не слышал:

– Сударыня, благоволите передать мне пергамент.

В очередной раз Фауста почувствовала, как ее охватывает сомнение и отчаяние. Но Пардальян был столь спокоен, столь внимателен, по крайней мере внешне, что она продолжила:

– Послушайте меня, шевалье... Когда этот пергамент будет вручен по назначению, вы получите взамен пост главнокомандующего в армии, которую Филипп пошлет во Францию. Это будет великолепная армия – так высоки ставки в этой игре... С таким главнокомандующим, как вы, эта армия станет непобедимой. Идя во главе войска, вы обрушиваетесь на Францию, без труда одерживаете победу над Беарнцем, захватываете его; его судят, осуждают на смерть и казнят как еретика и подстрекателя к ереси... Филиппа II провозглашают королем Франции, а вы... для вас создают особую провинцию, нечто вроде вице-королевства Франции!.. Вы удовлетворитесь этим... до тех пор, пока однажды, сократив свой титул на одно слово, по праву победителя, не возложите на свою голову королевскую корону... Вот мой план... Вам надо лишь сказать «да», и этот пергамент, который вы просите у меня для Генриха Наваррского, я сей же миг передам в ваши руки, но только для вас, шевалье де Пардальян...

Пардальян повторил ледяным голосом:

– Сударыня, благоволите отдать мне пергамент, который я обещал привезти Его Величеству Генриху, королю Франции.

Фауста взглянула на него, а затем, откинувшись на подушки, мрачно сказала:

– Я вам, лично вам, предложила этот драгоценный пергамент, но вы отказались от него... Значит, я отвезу его Филиппу.

– Извольте, сударыня, – ответил Пардальян с поклоном.

– И что же вы теперь станете делать?

– Я, сударыня? Буду ждать... А поскольку вы полны решимости ехать в Мадрид, я тоже поеду туда. И, следовательно, я говорю вам не «прощайте», а «до свидания».

– До свидания, шевалье, – ответила Фауста странным тоном.

Пардальян отвесил ей поклон и преспокойно продолжил свой путь.

Как только он исчез за поворотом, Бюсси-Леклерк, Шалабр, Монсери, Сен-Малин и Монтальте окружили носилки, приглушенно изрытая проклятия и ругательства.

Монтальте прорычал:

– Почему, сударыня, почему вы помешали нам покончить с этим бандитом?!

– Вот-вот, почему? – скрежетал зубами Бюсси.

Фауста взглянула на них с презрительной улыбкой:

– Почему?.. Да потому что вы дрожали от страха, господа.

– Клянусь Христом!.. Провалиться мне в преисподнюю!.. Смерть всем чертям!..

– Сударыня, еще не поздно!.. Одно ваше слово – и этот человек не доберется до подножия горы.

– Да?.. Ну что ж, попробуйте...

И она указала на Пардальяна, который ехал шагом по петляющей дороге.