Если бы в этом доме кто-то жил, вой дикого пса наверняка бы перебудил всех, кроме глухих. Однако окна остались темными, а еще — мутными от грязи, накапливавшейся месяцами. Некоторые уже затянули пленкой, а на дверях были намотаны пластиковые ленты и таблички о том, что здание находится на реставрации. Почему его не огородили забором — Александра понятия не имела. Может, еще не успели. Может, даже не собирались.

Ей сейчас важно было другое: о существовании человека, собиравшегося сотворить грандиозную глупость, знали только она и Гайя. Больше никто не мог ему помочь.

Александра понимала, что вот прямо сейчас ей полагается прийти в ужас. Всплеснуть руками, позвонить в полицию, расплакаться для усиления эффекта. Почти любая девушка на ее месте поступила бы так. А может, убежала бы в ночь, стараясь забыть увиденное, как страшный сон. Она ведь не виновата в том, что случилось с этим человеком, правильно? Значит, и отвечать не ей!

Но она не стала ни звонить, ни бежать. Священного трепета перед смертью, подступившей так близко к кому-то, Александра не испытывала, слишком уж часто она встречалась со смертью сама. Звонить она тоже не стала: сюда вряд ли пришлют грамотного психолога, а наряд патрульных только усугубит ситуацию. Нужно было действовать быстро — а значит, действовать самой. Так что Александра пока чувствовала лишь глухое раздражение из-за какого-то придурка, которому приспичило поиграть в Бэтмена в такую омерзительную погоду.

— Ты нас в это втравил, — бросила она Гайе. — Вот и помогай теперь!

Не похоже, что человек на крыше ее заметил. Он так и стоял там, не решаясь сделать последний шаг… Значит, сомневается. Это хорошо. Самоубийцы, которые все для себя решили окончательно, не ждут вот так, они если и жалеют, то уже в полете. Но этот тип, кем бы он ни был, на грани: он выбрал безлюдное место, где желающих его спасти вроде как не должно быть.

Александра не стала орать ему с земли, глупее занятия не придумаешь. Она быстро определила, какую из дверей дома вскрыл самоубийца, и пошла по его маршруту. Гайя следовал за ней, неслышный, как тень.

В доме было пять этажей — но старых, не меньше трех метров потолки. Достаточная высота, чтобы убиться, особенно грохнувшись на ледяной асфальт. Да еще дождь этот… Тут если сам псих передумает, нужно не поскользнуться случайно!

Александра преодолела лестницу, даже не запыхавшись, давали о себе знать упорные тренировки. Скоро она стояла на пологой крыше, покрытой крупными трещинами и островками засохшего мха. Самоубийца теперь был шагах в пяти от нее — уже на краю, но еще по безопасную сторону проржавевшего ограждения, очерчивавшего крышу. Впрочем, если он тут решит попрыгать, его эта вялая пародия на заборчик не остановит.

На крыше было темно — во дворе не работали фонари, сюда долетал только отблеск близких улиц города, который никогда не спит. Усилившийся дождь усложнял дело, однако Александра все равно сумела разглядеть, что перед ней мужчина, не слишком молодой, но и не старый, промокший насквозь и замерзший. А еще — пьяный вдрызг, и это наверняка было одной из причин, по которым решение сигануть с крыши показалось ему гениальным.

— Знаешь, я бы на твоем месте этого не делала, — сказала Александра.

Она говорила тихо, близко не подходила, но мужчина все равно вздрогнул. Оборачиваясь к ней, он пошатнулся так, что чуть не упал, но успел в последний момент ухватиться за ограждение. Ржавая рухлядь опасно накренилась, готовая отправиться в последний путь вместе с человеком.

Это лишь доказывало Александре, что нужно быть особенно осторожной.

— Ты… кто? — с трудом произнес он.

Да уж… Язык заплетается, взгляд мутный, кажется, толком и не фиксируется. Мужик этот в худшем состоянии, чем она ожидала! Как на ногах стоит — вообще непонятно.