Я стал осторожно подниматься на ноги, чувствуя злость от ощущения собственной беспомощности. Он выставил меня дураком. Жаль, что у меня не было с собой пушки, я бы размозжил этому уроду башку. Спокойно спустился бы по лестнице, прицелился ему в спину и выстрелил. Пусть он крепкий парень, но я еще не встречал людей, которых не мог бы остановить свинец.

Малик появился в поле зрения. Он неторопливо шел назад. Я подумал, что мы все равно поймаем этого парня, просто нужно запастись терпением. И, может быть, потом, когда его выпустят из тюрьмы, я подкараулю его и пристрелю. От этой мысли мне стало легче.

Малик был взбешен.

— Я потерял его, — сказал он, остановившись рядом со мной. — Он слишком быстро бегает.

— Знаю, не стоит говорить этого, но, если честно, я рад, что ты не сцапал его.

— Я могу постоять за себя, сержант. Впрочем, это не важно. Как вы себя чувствуете?

Я потер щеку и поморгал. Все еще немного расплывалось перед глазами, но видеть я стал заметно лучше.

— Жить буду. У этого ублюдка удар что надо.

— Я видел. Догадываетесь, кто он?

Выслушав мои соображения, Малик согласно кивнул.

— Я тоже так подумал. Что будем с ним делать?

— Думаю, несложно будет выяснить, как его зовут. Наши ребята сейчас опрашивают других девушек, они и вычислят, что это за тип. А потом нам не составит труда его поймать.

Я вдруг подумал, что он также мог быть сутенером светловолосой девчушки с фотографии в комнате Мириам, и мне захотелось защитить ее от него. Она была слишком молода, чтобы продавать себя на улице, и слишком беззащитна, чтобы находиться в рабстве у такого ублюдка. Чем раньше мы его найдем, тем лучше.

Мы вернулись и продолжили обыск в квартире, но больше нам не удалось найти ничего ценного. Я связался с Уэлландом, и он отправил нас опрашивать других жильцов дома, что тоже не принесло никаких плодов. Жилец квартиры номер один, любитель музыки в стиле техно, наотрез отказался открывать дверь, возможно, потому что не слышал, как мы стучали. Еще пару часов такой долбежки, и он совсем оглохнет.

Жильца квартиры номер два не было дома. Женщина из квартиры номер три, уроженка Сомали, не говорила по-английски. Она узнала Мириам на фотографии, но, по всей видимости, решила, что мы ищем, где девушка живет, и постоянно показывала наверх. Без переводчика с этой дамой разговаривать не было смысла, поэтому мы поблагодарили ее и ушли.

Жилец квартиры номер четыре открыл дверь только после того, как мы постучали три раза. Это был долговязый неуклюжий парень с очками, как у Джона Леннона, и неухоженной бородкой. Одного взгляда на нас ему было достаточно, чтобы понять, что мы копы. В наших плащах и дешевых костюмах мы никак не могли сойти за кого-нибудь еще. Он явно не был рад нашему приходу, и это неудивительно: из его квартиры доносился сладковатый запах только что выкуренного косяка.

Я представил нас и спросил, можем ли мы войти. Парень стал что-то мямлить про не самое удачное время — так говорят все, кому есть, что скрывать, — но я не собирался сдаваться, особенно после того, как нам не удалось ничего узнать от остальных жильцов. Я сказал ему, что мы ищем убийцу и нам наплевать на то, что он курит травку у себя дома.

Малик, вследствие полученного образования менее терпимый к таким вещам, бросил на меня неодобрительный взгляд, к которому я уже начал привыкать, но я не обратил на него никакого внимания.

У парня на самом деле не было особого выбора, поэтому он впустил нас. Сделал музыку потише, уселся на большой мешок в форме фасолины и жестом пригласил нас сесть на такие же мешки, лежавшие на полу в его неубранной комнате.

Я сказал, что мы лучше постоим. Он посмотрел на нас с некоторым беспокойством и смущением во взгляде, что меня вполне устраивало.