— Ты хочешь сказать, он скорее соврет, чтобы выручить другого, чем ради собственного спасения?

— Да. Если этот другой — мужчина, товарищ.

— Или брат?

Глаза Дженни широко раскрылись.

— Что ты имеешь в виду?… Впрочем, если не хочешь, не говори.

— Ты как-то говорила, что они с Элвином недолюбливают друг друга. Ты все еще такого же мнения? Он ненавидит Элвина?

— Нет, я бы сказала, дело обстоит наоборот. Конечно, жить с Элвином не сладко. Но я полагаю, что он все еще дорожит семейной солидарностью. Не посрамить имя Картов. В сущности, он не слишком умен.

— Значит, он мог бы солгать для сохранения фамильной чести? А чтобы погубить врага?

— При исполнении служебного долга — если бы он был, например, разведчиком или сотрудником секретной службы, думаю, да, солгал бы не раздумывая.

— А для того, чтобы расправиться с личным врагом?

— Нет. Это было бы нарушением его кодекса чести.

— Пошел бы он на ложь ради собственной выгоды, ради денег?

— О Боже! Какой трудный вопрос!— Дженни взъерошила ручкой черпака свои перистые волосы.— По зрелом размышлении я сказала бы: нет. Он привык к легкой жизни как потомственной привилегии своего класса, вот почему он и ему подобные без зазрения совести залезают в долги. Деньги для него нечто вроде женщин: пользуешься ими, получаешь удовольствие, но в глубине души презираешь.

— Не противоречишь ли ты самой себе? Ты только что сказала, что он не побрезгует никакой ложью, чтобы затащить женщину в постель. Значит, он не погнушается солгать и ради денег, которые презирает так же, как женщин.

— Возможно. Не знаю. Смотря на какую ложь ему придется пойти. Но если тебе нужен пример человека, готового на любую ложь, любую подлость ради денег, то это Роналд Пейстон. У них в деловом мире считается вполне этичным надувать своих конкурентов.

— Ага,— сказал я и пошел звонить по телефону. Инспектор Райт сидел в «Глотке винца», где он остановился. Он сказал, что поужинает, кое-что запишет и зайдет к нам.

Пришел он около девяти. Почти целый час он слушал меня с неослабным вниманием, даже не моргая. Я вкратце изложил ему свою новую трактовку всех событий, происшедших в Нетерплаше, рассказал и о сегодняшних разговорах с Элвином и Берти. Один из них обронил фразу, которая изобличила его как автора розыгрышей, но это лишь мое личное убеждение, а не прямое доказательство. Другой снабдил меня рычагом, с помощью которого я могу устранить непреодолимое, казалось бы, препятствие с пути моих логических рассуждений. Чтобы меня не приняли за одного из тех пронырливых, всезнающих сыщиков-любителей, которые в детективных романах неизменно затыкают за пояс профессионалов, спешу уточнить, что свое импровизированное сообщение я сделал по просьбе самого инспектора Райта.

— Я склонен согласиться с вашими заключениями,— сказал он.— Но пока мы не установим, откуда взята кислота, было бы преждевременно… Я бы не хотел спугнуть дичь, мистер Уотерсон.

Зазвонил телефон. Я снял трубку. Это был Чарли Максвелл. Инспектор Райт еще у меня? Я подозвал инспектора к телефону и вернулся к себе в кабинет. Вскоре туда пришел и инспектор.

— Чарли поймал Берти на краже со взломом.

— Что? В Замке?

— Да, в кабинете Пейстона. Берти похитил подписанное им долговое обязательство и хотел удрать.

15. ДЖОКЕР И ВСЯ КОЛОДА

Райт велел Чарли Максвеллу отвести задержанного в «Пайдал», туда же отправился и Роналд Пейстон. Разумеется, не как конвойный — вздумай Берти бежать, от Роналда было бы мало проку.