— В плохой форме,— не преминул съязвить Берти.— Вот к чему приводят постоянные банкеты.

— А ваш брат староват для подобных подвигов.

— Значит, это я?

— Очевидно,— подтвердил Райт.

Элвин сильно заволновался.

— Нет-нет, не может быть. Ты тут ни при чем, Берти; здесь должно быть какое-то иное объяснение. Я…

— К тому же ваш брат,— перебил Райт,— единственный, кто мог бы выгадать от вашей смерти. Ему позарез нужны деньги. И если бы вы были осуждены, он получил бы их.

Элвин сморщился — и тут же прикрыл лицо руками.

— Тут, правда, есть одно «но»,— продолжал Райт уже другим тоном.— Если допустить, что наш шутник действовал в одиночку, вина Берти Карта как-то слишком очевидна.

— Вы хотите сказать, что кое-какие из этих розыгрышей устроил он, остальные — его брат? Они действовали на пару?

— Возможно. Но что бы они выиграли от смерти в.ашей жены, если бы действовали заодно?

— Они…

— Нет-нет, мистер Пейстон. Розыгрыш — одно, убийство — совершенно другое. Никто не вступает в сговор с целью убийства женщины только потому, что не переваривает, пусть ненавидит ее мужа.

— Вот это честная игра.— Берти с насмешкой вылупил глаза на Роналда.

— А сейчас передаю слово мистеру Уотерсону,— сказал инспектор.— У него есть любопытная теория розыгрышей, и я хочу, чтобы вы все ее выслушали. К тому же он не только беспристрастный, но и очень внимательный наблюдатель.

Райт слегка поклонился мне. Момент был затруднительный: я никак не ожидал, что он предложит мне высказаться. Но когда я уселся на краешек письменного стола и увидел перед собой убийцу Веры, все мои колебания как рукой сняло.

— Правда иногда открывается,— начал я,— в телефонном разговоре, цитате из Библии или даже в пчеле.— В тот же миг я почувствовал на себе поддразнивающий взгляд Райта. Я словно читал лекцию и, как все хорошие лекторы — к их числу я бы отнес и самого Райта,— не мог обойтись без некоторой рисовки. Во всяком случае, я сразу же завладел вниманием аудитории.

— Телефон в этом доме,— продолжал я,— установлен как раз за дверью кабинета. Любой разговор можно при желании подслушать изнутри. Возьмем для начала эпизод с гранатой. Спустя несколько минут я позвонил в «Пайдал». Ответил мне Элвин. Голос у него был запыхавшийся. Позднее, когда я зашел, он сказал, что мой звонок застал его в кабинете. Вряд ли можно запыхаться, выйдя отсюда к телефону.

— Что за галиматья, дружище!— сказал Элвин.

— Второй эпизод, невольным очевидцем которого я оказался,— эпизод с лжемонахом. Излагаю его вкратце. В тот вечер Берти назначил моей жене свидание в лесу; говорил он со здешнего телефона. Экономка у них глухая. Слышать его мог только Элвин. Невозможно допустить, чтобы Берти договорился с моей женой о встрече, а затем, вырядившись монахом, принялся ее пугать. Для чего чинить помехи самому себе? Элвин, со своей стороны, завидовал новой, как полагал, победе брата, точно так же, как он ревновал к нему Веру, отвергшую его, Элвина, домогательства. Этим розыгрышем он хотел добиться двух целей: сорвать свидание брата и, пользуясь тем, что тот будет на холме возле леса, выставить его виновником. Чтобы заварить кашу погуще, Элвин посоветовал парнишке из компании младшего Гейтса устроить засаду на цыганенка.

В забывчивости я протянул руку к графину с водой, обычно стоящему на кафедре перед лектором. Излишне говорить, что его там не оказалось.

— Невероятно!— пробормотал Роналд Пейстон.