|
Штокгаузена он раньше не знал, хотя, конечно, о нем слышал, это был известный альпинист. Штокгаузен тоже не смог влезть на Джангу, хотя шел и не один. Впрочем, иногда это преимущество, а иногда помеха. В группе Штокгаузена было пять альпинистов и четыре местных непальца для обслуживания участников экспедиции. Потом прилетела и телевизионная группа. Штокгаузен оказался очень открытым и доброжелательным человеком, хотя поначалу Мохнаткин думал, что соперничество помешает им сблизиться. Соперничество было, но не агрессивное, горы этого не терпят. Альпинисты спокойно ходили друг к другу в гости, много разговаривали. Когда вернулись в Катманду, сходили вместе в ресторан, выпили, и Мохнаткин научил Штокгаузена песне «Постой, паровоз, не стучите, колеса…»
А вот Штокгаузен, между прочим, откровенно обрадовался, когда узнал, что Мохнаткин завершил экспедицию, не дойдя до вершины, и сразу же сообщил в Интернете: «Мохнаткин не залез!» В своем роде это для них была сенсация… Гордеев спросил почему. Удивленный Мохнаткин объяснил, что австрийцы были уверены, что «русский залезет». Такая уж у него репутация. А теперь выходило, что у них тоже осталась цель, остался шанс покорить гору первыми. 16 апреля, когда Мохнаткин пришел попрощаться, Штокгаузен сказал ему: «Мы тоже устали. Еще день-два, и будем спускаться». По выражению его лица Мохнаткин понял, что им уже все надоело, и они тоже готовы закончить экспедицию, тем более что к своему высотному лагерю им так и не удалось подойти: за триста метров до него их остановил ураганный ветер. Маршрут у австрийцев был хоть и длиннее, но более безопасный, чем у Мохнаткина… Когда неделю назад Гордеев более-менее разобрался в том, кто такой Мохнаткин и чем он занимается, он спросил: — Не может получиться, что вы приезжаете туда, а там уже обосновалась другая экспедиция? — заинтересовался Гордеев. — Почему же нет? Теоретически это возможно. Но когда австрийцы появились у горы, они сразу сказали, что две команды не могут идти по одному маршруту. Даже немножко расстроились, когда увидели мои веревки. Мне сложно сказать о российских альпинистах, но западные, думаю, по моим веревкам точно не полезут. — Тогда такой вопрос. Почему на один и тот же маршрут дают разрешение нескольким командам? — Очень просто. По правилам министерства туризма Непала, никаких ограничений для желающих пройти маршрут нет, только плати взносы. В этом году на Эвересте с юга было около тридцати экспедиций. Ума не приложу, как они там размещались! А вот в Индии с этим строго. Подал заявку — все, другие по этому маршруту не могут лезть. — Правильно ли я понял, Степан, что вы всегда исповедовали соло восхождения? — Да. — И являетесь одним из сильнейших в мире в этом стиле, не так ли? — Ну… — Почему же тогда в свое время вы вдруг решили пойти с напарником, откуда появилась ваша дружба с Заверюхиным? — Хм, — после паузы сказал Мохнаткин. — Всегда есть маршруты, которые одному не пролезть. А хочется! Вот К-2, например. С другой стороны, если я буду делать ставку только на соло, то остановлюсь в своем развитии. Невозможно всегда ходить одному, беспредельно наращивая сложность: часто перешагиваешь за грань допустимого риска. В конце концов, ты просто погибнешь в горах… Гордеев с некоторым облегчением услышал эти слова. Честно говоря, до сих пор у него складывалось мнение, что Мохнаткин абсолютный фаталист, причем в самом нехорошем смысле этого слова. — Значит, иногда все же приходится идти на компромисс? — уточнил Гордеев. — Конечно. Разумеется, к моему восхождению на Джангу это никакого отношения не имеет, — спохватился Мохнаткин. |
