|
– Кто еще, кроме тебя, старшие в грудах? И постарайся сказать так, чтобы я понял с первого раза. Ассат судорожно сглотнул и постарался: – Иссут, мой помощник, Ссам, кормчий, и Нут-тум, боцман. Командир кивнул воинам, и через некоторое время все трое названных рухнули на палубу рядом с Ассатом. Иссут задрал голову и прошипел в побелевшее лицо капитана: – Пресная медуза, ты предал нас! – За что тут же получил рукоятью меча по макушке. Командир молча смотрел на них. – Как бы ты поступил, Иссут, – наконец заговорил он, – если бы знал, чем кончится нападение Суммута? Тот яростно вскинулся и заорал: – Поставил бы марсового получше. Чтобы пораньше заметить ваши корыта. – Он завыл и выдал самое грязное ругательство из тех, которые знал, а потом снова завопил: – "Акулы" с Ситакки еще пойдут по вашему следу. Вы еще будете кормить волков моря! Командир несколько мгновений смотрел, как беснуется Иссут, а потом кивнул воину. Тот спокойно шагнул вперед, схватил Иссута за горло, взмахнул мечом, и вскоре вой Иссута захлебнулся за бортом. Командир обратился к Ссаму: – А ты? Кормчий, мелко дрожа, забормотал что-то, но командир наморщил лоб и негромко произнес: – Я не слышу. Ссам задрожал так, что застучали зубы, но на мгновение справился с дрожью и взвизгнул: – Я бы его остановил. Командир кивнул и повернулся к Нуттуму: – А ты, боцман? Тот торопливо закивал головой: – Я тоже, и я тоже, тоже… – А что скажет капитан? УАссата затеплилась какая-то странная надежда. – Я никогда… – Его голос осекся, но Ассат справился с волнением и более твердо произнес: – Я никому не позволю нападать на купцов, у которых есть ваша… эта… – Это называется страховка. – Командир усмехнулся. – Что ж, ситаккцы, вы угадали правильный ответ. И всего со второй попытки. – Он сделал паузу. – А чтобы вы никогда его не забывали, – приказал он негромко, – обрубить им большие пальцы. Когда взошло солнце, Ассат стоял на все еще залитой кровью палубе своей галеры и тупо смотрел на плавающие вокруг обгоревшие бревна, оставшиеся от галеры Суммута. А у самого горизонта белели косые мазки парусов уходивших унирем. Ассат потер лоб перебинтованной ладонью и стиснул зубы. Пожалуй, это был его последний поход. Море становилось очень неуютным местом, и виной этому был совсем не бог морей Саиттан. * * * В дверь постучали. Грон отложил лист и потер глаза. С той поры как вернулся из рейда к Ситакке, он, не разгибаясь, трудился над учебником. В Герлен возвращалось все больше кораблей, а новые бороздили прибрежные воды, слаживая команды и проводя учебные абордажи. Правда, пока он запретил опускаться на юг ниже траверза Зубьев дракона. Флот готовился к атаке на горгосцев. Но все, что было необходимо, пока хорошо делалось без него. И он решил наконец заняться выполнением обещания, данного Улмиру еще две с лишним луны назад. – Да! Дверь отворилась, и вошел Яг. Грон отложил самописку и посмотрел на Яга. Тот, тяжело ступая, подошел к столу и оперся на него руками. Грон усмехнулся. Яг, что называется, производил впечатление. Он поседел, погрузнел, лицо избороздили морщины, но мощные мышцы, оплетающие руки и натягивающие рубаху на плечах, остались прежними, а в глазах горел огонек, очень многим казавшийся недобрым. – Ну-ну. |
