Вижу, как боевик выходит, лениво машет рукой, остановись! Хуль тебе в рот, обезьяна хренова! Боевик еле успел отскочить. Слышу вопли в спину. Один голос, потом второй. С запозданием очередь мне вслед! Газу, Леха, газу!!! Скорость четвертая и газу, газу. Газу. Теперь я понял, что тогда, до блока, я не боялся, я только сейчас начинал бояться. Я жал на педаль газа, мчался вперед, пытаясь «поймать» дорогу. Только не на обочину!!! Там мины!!!

Ноги ватные, живот и низ живота ломит от страха. Спина как деревянная, гениталии, кажется, ушли, спрятались внутри меня, залезли обратно! Если бы в сиденье были бы гвозди, я бы вырвал их задницей, до такой степени она напряглась. Страшно!!! Мне холодно, мне страшно!!! Надо съезжать с дороги. Плевать на мины, если сейчас устроят погоню, то на тракте меня догонят махом. Проселок может меня спасти. Вот она есть маленькая тропка — ходу, Леха, ходу, родной!!! Сбрасываю скорость, лавируя между деревьев.

С каждым метром паника уходила, приходил обычный страх. Я остановил машину. Пока повезло, что не нарвался ни на растяжку, ни на мину. Заглушил двигатель. Слушаю тишину. Погони нет, или пока нет. Сердце рвет грудь, дыхание тяжелое.

Я с трудом оторвал руку от руля. Затряслись руки, потом все тело, челюсти стучали друг о друга, волны судорог сводили и отпускали меня. Лицо перекашивало, все лицо сразу. Казалось, что все части лица жили собственной жизнью. Кривило рот, глаза дергались, каждый сам по себе, мышцы на шее напрягались, по очереди дергая голову то вправо-влево, то вперед-назад. Мышцы пресса то напрягались до дикой боли, то расслаблялись. Потом я заплакал. Просто заплакал. Я не рыдал, вот так, навзрыд, уже очень давно. Как в глубоком детстве. Я рыдал, упершись лбом в руль. Если бы сейчас кто-нибудь меня захватил, я не смог бы оказать сопротивления. Никакого…

Сколько прошло времени я не знаю, но показалось, что целая вечность. Тело и голова стали медленно приходить в норму. Первым желанием было рвануть в сторону границы, плевать на этого самонадеянного, мстительного еврея.

На полусогнутых, ватных от страха ногах вышел из машины. Не думал, что мой мочевой пузырь так переполнен, мне казалось, что это никогда не кончится.

После облегчения сидел в машине и курил в кулак. Внутри все колотило мелкой дрожью. Что делать, что делать, что делать?! Можно хоть сейчас крутануть руль и ударить по педали газа. А дальше? Хана Андрею. Ну и что? А так и тебе конец придет. Затяжка, лбом в руль, еще затяжка, жжет губы. Открываю дверь, тушу сигарету о порожек машины, окурок бросаю на заднее сиденье. Не надо оставлять лишних следов. Привычка.

Новую сигарету в зубы. Курю. Медленно, очень медленно успокаиваюсь. Мозг работает как квадратное колесо. Как несмазанное квадратное колесо.

Что мы имеем? Рабинович в плену. Это раз. Два — против меня работает банда головорезов. Хорошо вооруженных, подготовленных бандитов. Три — я могу вооружится. Знаю, как выпотрошить еврейский тайник. Можно попытаться что-нибудь сделать. Прорыв внаглую? Можно. Хорошо, эффектно и очень глупо. Эффектно, потому что два трупа выглядят более впечатляюще, чем один. Почему глупо? Потому что это самоубийственно. Я похож на самоубийцу? Отчасти. Что я могу сделать? Могу сначала провести разведку. А там — как кривая выведет. Никто меня не обязывает вытаскивать Рабиновича.

Что еще? Что же еще?

В голове крутилось что-то очень важное, но я никак не мог это ухватить. Что-то очень важное, что может дать шанс на свободу Андрею. Или на его погибель. Но что? Что же? Епрст! Я начал усиленно растирать уши и щеки, закурил. Что? Господи, ну, подскажи! Что же?

Поездка, поездка. Кто-то куда-то едет. Все!!! Жена эмира и его младший сын едут в Россию! Вот оно! Вот! Едут завтра, посмотрел на часы, нет, уже сегодня.