Нет, уж, что за чушь она пишет! Закончив предложение, она продолжала уже более вразумительно:

«Дорогая мама,

Александр Паладин позавчера попросил моей руки! И я от всего сердца сказала «да», потому что он очень хороший человек и добрый друг. Но свадьбу решили сыграть сразу же, до начала войны, так что мы не сможем прислать вам приглашения и тем более поехать в Гростенсхольм, что было бы так кстати.

О, если бы вы только были здесь! Сегодня мы обвенчались, дорогие мои мама, папа, Таральд и Ирья. Его Величество настоял на том, чтобы венчание происходило в церкви его замка во Фредриксборге, в его любимом замке.

Все было так великолепно! Присутствовали король и весь двор и все королевские дети, за исключением самой маленькой, Элизабет Августы. Все было так красиво и торжественно. Обе мои воспитанницы, бедная Анна Катерина и самоуверенная Леонора Кристина, возглавляли процессию, а Александр…»

Здесь Сесилия остановилась и мысленно увидела все снова. Теплый, спокойный взгляд Александра, обращенный к ней, испуганно стоящей перед алтарем, его едва заметная усмешка, свидетельствующая о смысле, надувательстве и фарсе всей этой церемонии. Он был таким элегантным в своем наряде! Она представила себе, как они стояли рядом на коленях, как он крепко пожал ее руку, когда она задрожала, волнуясь и трепеща, оказавшись у всех на виду. Вспомнила свой испуг, когда священник перечислял все его имена и титулы, такие, как Шварцбург, Люнебург, Геттинген, Готторп, маркграф, граф, герцог и так далее. Сесилия была просто уничтожена всем этим. Кто она, собственно, такая, чтобы выйти за него замуж? В сравнении со всем этим великолепием ее собственный маленький титул баронессы Сесилии Мейден из рода Людей Льда выглядел чересчур куцым.

А потом…

Самый неожиданный момент во время роскошного банкета, когда товарищи разом попросили Александра поцеловать невесту…

Сесилия не заметила, что лежащее на подставке для письма перо оставило чернильное пятно.

…Раздражение Александра. Его глаза просто почернели от гнева после этой причуды друзей. Но, возможно, он понял, что может обидеть ее, и его взгляд стал мягче, когда он обнял ее и приподнял, а потом нежно и осторожно поцеловал, хотя оба они знали, что все это лишь спектакль, и Сесилия даже подумала, что у него может появиться отвращение к ней, и почувствовала себя такой скованной, словно тело ее превратилось в кусок дерева.

Если бы это было несколько месяцев назад, до того как она узнала о его извращенных наклонностях! Тогда она наверняка почувствовала бы блаженную слабость и счастье во время этого поцелуя. Теперь же она чувствовала лишь печаль и упадок сил.

Но весь двор аплодировал, а рот Кирстен Мунк презрительно кривился. И Сесилия подумала не без злорадства: «Этот виноград висит высоко, да к тому же он еще и зелен, сказала лисица!» Александр рассказал ей, почему ее так невзлюбила Кирстен. Это объяснение позабавило Сесилию. Ведь даже если Александр и не принадлежал ей, они были вместе и понимали друг друга. Они могли относиться друг к другу терпимо, пока их не принуждали к таким крайностям, как этот поцелуй. Она живо представила себе ярость этой кокетливой фру Кирстен, когда Александр дал ей отставку. Не было ничего удивительного в том, что она хваталась за любую возможность выставить на показ его извращенные наклонности. Причиной всего этого было ее неудовлетворенное тщеславие и жажда мести за свою неудачу.

Очнувшись от грез, Сесилия посмотрела на полуисписанный лист бумаги и принялась живо описывать свое венчальное платье, которое она взяла взаймы, а также сверкающие наряды придворных и убранство церкви.